Семья боярина Янаке жила так же, как и пять лет назад. Эржбете выделили ее старую комнату, в которой все осталось за годы на своих местах. Даже ее прежняя служанка Маришка была по-прежнему в доме. Бывшая молодой девчонкой в момент отъезда своей госпожи, теперь она превратилась в цветущую и пышущую красотой русоволосую девушку. При виде Эржбеты она охнула, зажала рот ладонями, и серебряное блюдо, которое она до того держала в руках, с шумом грохнуло об пол.
– А ты все такая же дуреха, – с улыбкой в шутку обругала ее молодая боярыня, после чего крепко обняла.
– Служить при ней будешь, как и раньше, – бросил Марку и удалился, оставив девушек наедине.
Весь остаток дня они провели в хлопотах. Эржбета заново обживалась в своих покоях, Маришка заправляла ей постель, натирала полы, убирала волосы и переодевала ее, без устали расспрашивая о житье и порядках в доме покойного мужа и о случившемся в пути происшествии.
– Да я-то хорошо жила там, ты-то тут как без меня? Не обижали тебя?
– Нет, что ты! Господа меня любят. Боярин Янаке слова грубого никогда не скажет.
– А Марку? – серьезно поинтересовалась Эржбета.
– И Марку, – коротко ответила служанка, при этом опустив глаза и густо покраснев.
Госпожа, которой она в тот момент прибирала волосы, строго уставилась на нее в зеркало.
– Чего это ты? Или брат мой приглянулся?
– Все любят молодого боярина, – смущенно улыбнулась Маришка.
– Только не все знают, каков он из себя на самом деле. Смотри мне, не вздумай к нему приближаться или подпускать его к себе. Держись меня лучше, а чуть что, мне же первой и говори. Я теперь твоя главная заступница в этом доме, как и прежде, поняла меня?
Девушка кивнула.
– Поняла.
– Ну, тогда ступай, – Эржбета забрала у Маришки из рук кончик своей темной косы и сама заправила его в прическу. – Дальше я управлюсь без тебя.
К ужину в небольшую залу боярыня спустилась нарядно одетая. Только украшений на ней было не много. Пальцы, привычные к крупным кольцам, теперь выглядели непривычно голыми.
– Марку, где мой ларец?
– Вот бабы! Она чуть не убилась, а все за цацки свои переживает, – Марку сделал щедрый глоток вина и отставил в сторону украшенный камнями кубок. – Цело твое барахло, будь спокойна. Только на что оно тебе сейчас? Ты при нас, в кругу семьи. Чего рядиться? Или это в доме мужа тебя научили всюду ходить, разодевшись павою?
Марку громко засмеялся собственной остроте, и отец тоже усмехнулся его словам. Кроме них троих и прислуги, подававшей на стол, в зале не было больше никого. Только поленья трещали в горячо дышащем очаге. Зато в большом зале слышался смех и, судя по всему, царило куда большее оживление. Дружина ее отца и брата вновь веселилась.
– Что они празднуют там?
– Как что?! Твое возвращение, конечно же. Они рады, что с тобой все благополучно, а я не вправе запретить им радоваться.
Марку снова отпил из кубка в то время, как старый Янаке налегал на жаркое из овощей со свиным мясом.
– Кстати, сестрица, – брат вдруг с большим интересом посмотрел на Эржбету, – мои люди говорят, что сбруя с коней была срезана.
Девушка спокойно отпила вина из своего кубка и ответила:
– Я ее срезала. У кучера нашелся нож, им я и высвободила лошадей.
Марку нахмурился.
– Троих лошадей. А четвертую что же, тоже ты прирезала?
– Нет, – Эржбета выбирала в тарелке куски порумянее. – У меня рука не поднялась. Я оставила ее издыхать там.
