«Ты задаешь слишком много вопросов, Эли. Ты должна доверять воли Богини», – вторил ей дядя Петр каждый раз, когда заставал племянницу за слишком вольными рассуждениями.
Почему воля богини всегда против желаний Эли? Нельзя дружить, с кем хочется; нельзя читать книги, которые хочется; нельзя любить, кого хочется…
«А вдруг Агроном неверно передает нам ее слова?» – как – то спросила она дядю Петра.
Вопрос рассердил его. Больше месяца они не разговаривали, а когда встретились вновь, дядя впервые прочел ей те стихи. Это была небольшая карманная книжка – ветхая, потрепанная, запретная. Удивительные наборы звуков и смыслов, хранившиеся внутри, перевернули ее мир. Эли была поражена и опустошена красотой слов, поэтическими образами и одновременно мучительной тоской, которую сама ощущала всю свою жизнь и наконец осознала. Ей безумно захотелось окунуться с головой в тайны дяди Петра, узнавать новое, – в этом она нашла настоящий смысл жизни. Не в Оазисе, не в молитвах, – а в стихах и историях, в эмоциях и чувствах, которые раньше не испытывала.
С тех пор так многое изменилось…
Ей безумно не хватало Базилики, дяди Петра и мамы. Если она потеряет еще и папу, мир окончательно рухнет.
Папа лежал на боку, поджав ноги и тихо постанывал во сне. Эли поставила стакан с лекарством на стул у кровати и приоткрыла окно, впустив свежий воздух. Пройдя на цыпочках в свою комнату, убрала подаренную книгу под кровать. Если кто узнает, что она прячет здесь такое, ей несдобровать. К чтению разрешены только книги из скудной библиотеки общины. Эли давно прочитала все: сказания о первых людях Эстрагоне и Меллисе, которых Богиня изгнала из Оазиса за первородный грех; житие сына Богини Кипариса в двадцати томах, и, конечно, множество справочников по выращиванию культур. Все это было, безусловно, интересно, но не идет ни в какие сравнения с рассказами дяди Петра. Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Ростова и Болконский. И как только ему удавалось придумывать столь чувственные и трагичные истории, от которых сжималось сердце и перехватывало дух?
– Эли…
Она вбежала в комнату. Папа свесил голову с кровати, его трясло.
– Холодно…
Она накрыла его теплым одеялом, которое удалось достать с большим трудом.
– Нет, – он судорожно скинул его с себя. – В такой час – такой грех!
Эли подняла одеяло, собрала в комок и с обидой взглянула на отца.
– Тебе же станет лучше.
– Унеси немедленно, дочь. Чтобы глаза Богини не видели!
Папа закашлялся и вдруг закричал во весь голос от приступа острой боли. Скрючился, схватился за живот, его вырвало.
– Папа! Пожалуйста, держись.
Несколько долгих минут он мучился, стонал. Все это время Эли сжимала его руку и плакала, молясь о том, чтобы Богиня сохранила ему жизнь.
Вскоре боль утихла. Он выпил лекарство.
– Я видел его… видел Оазис… Он так прекрасен – точно, как говорит Агроном. И там была мама, улыбалась мне и звала к себе, – он говорил отчужденно, будто в полусне.
– Пап, я хочу, чтобы ты выздоровел.
– Если Богиня решила, что мое время пришло – так тому и быть.
– А как же я? – Эли снова расплакалась.
– Агроном заботится обо всех.
– Но я хочу, чтобы ты обо мне заботился, как раньше.
Его рука легла на ее ладонь, сдавила насколько хватало сил.
– Доверься воли Богини. Она никогда не ошибается.
– Пап, – осторожно сказала Эли. – А если бы ты все – таки мог вылечиться… В Кремле есть доктор, который мог бы тебе сделать операцию. Ты выздоровеешь. Это же так здорово, правда?
