– С этой силой нам не справиться, – успокаивающим тоном сказал Батя. – Единственный способ выжить – оставаться внутри кольца, укреплять оборону Мида, развивать отношения с общинами, работать.
Кобальт нервно покачал головой, не желая соглашаться с этим.
– Иди к жене, отдохни, – Батя по – отечески приобнял его за плечо. – Позволь мне взять ответственность на себя за это решение.
Кобальт в унынии зашагал к выходу. Батя окликнул его у двери.
– Сталкеры – за кольцо. Я обещаю подумать.
***
Откуда не возьмись в коридоре выскочил Фонарь и силой утянул Кобальта за угол.
– У меня сейчас нет желания болтать, – попытался отбрехаться от него сталкер.
– Там это…, – Фонарь еще раз огляделся по сторонам. – Кое-что случилось… В убежище. Мы с Барни случайно на него набрели. Хотя я уже не уверен, что это было случайно. Ладно, неважно. Гермодверь была открыта, а там на нас… В общем, убежище было обитаемое.
Фонарь замолчал, подбирая дальнейшие слова и ожидая реакции сталкера.
– И что?
Фонарь надул щеки и с виной в голосе заговорил:
– Мужик налетел на меня с монтировкой, я отреагировал как смог. Не подставлять же башку под железку, правда? Все так быстро произошло, один удар и все… Так бы любой поступил на моем месте.
– Убил?
Фонарь уронил тяжелый подбородок на грудь, словно провинившийся в воровстве конфет ребенок.
– Метил ему в плечо, он дернулся – попал в сердце.
Кобальт не мог собрать мысли в кучу. Слишком много событий для одного дня. Дружинники, летучая тварь, Батя, Витька и теперь этот еще…
– А мне зачем все это говоришь? – спросил он. – Иди, Бате докладывай.
– Ты знаешь правило: если убежище жилое – не трогаем. А мы еще и человека убили. Батя будет в ярости.
– Скажи, это была самооборона. Сейчас уже ничего не поделаешь. Улов хороший, нормально заработаем на продаже. Так что забудь и наслаждайся.
Кобальт собрался уйти, но Фонарь, сделав шаг в сторону, перекрыл ему дорогу, нервно покусывая распухшую нижнюю губу.
– Это еще не все.
Они поднялись на третий этаж, в школу. На часах уже десять вечера, поэтому кроме напарника Фонаря – узколобого, но надежного, как скала, простака Барни, здесь никого не было.
– Вот, – Фонарь указал на сидевшего за столом с игрушками мальчишку лет десяти.
Поймав на себе смущенный взгляд Кобальта, Барни неуверенно пожал плечами и пробубнил:
– Не могли же мы его там оставить.
Мальчик внимательно посмотрел на Кобальта, на его лице не отражалось ни толики страха – скорее живой недюжинный интерес.
– Здравствуйте, я Локус Алмазов, – мальчик непринужденно улыбнулся. – А вы?
– Привет. Дмитр… то есть Кобальт.
Что это на него нашло? Растерянность при виде обычного мальчишки?
– Очень приятно познакомится, Кобальт. Вы тоже сталкер, это здорово. Мне нравятся сталкеры. Смотрите, я вас нарисовал.
– Он того, походу, – шепнул на ухо Фонарь. – Отсталый. Это и понятно, всю жизнь в убежище прожил.
– Ясно, – Кобальт вздохнул. – Кто – нибудь еще знает?
– Никому не говорили, – в унисон ответили сталкеры.
– Что нам делать – то? – спросил следом Барни. – Я уже полдня тут с ним сижу. Жрать хочу.
– А я причем? – возмутился Кобальт. – Вы наворотили, а я теперь должен разгребать?
– У тебя жена школой заведует и детишек по семьям распределяет. Может, возьмет его кто? – предложил Фонарь.
– Ты и ее решил впутать?
– Коб, ну помоги, христом богом прошу, – взмолился Фонарь. – Накосячили мы.
Кобальт оглядел двух растерянных коллег, напоминавших нашкодивших малышей. И почему, когда что – то происходит, они идут к нему, а не к Бате, кто и должен решать эти проблемы? Хотел бы Кобальт копаться в чужом дерьме, занял бы должность заместителя, но ему этого не нужно – своего столько, что век не разгрести. Надоело…
