– Нормально ты придумал. Ну, удачи с домом, – усмехнулся он, – зови в баньку, как достроишь. А ты чего так долго шёл сегодня с магазина, кстати?
– Да я девчонку у тебя в подъезде встретил. И мы с ней в лифте застряли. Случайно. Вот ждали лифтёров.
– Неспроста ты про девчонку то заговорил. Вы там с ней воссоединились? – зажал в свои культяпки моё плечо Андрей, – А? Отвечай.
– Отстань, баран, – одёрнул руку я.
– Так что за девчонка то? Может быть, я её знаю?
– Марина с твоего подъезда, с четырнадцатого, – ткнул пальцем в небо я.
– Нифига себе. Конечно, знаю. Я когда еще не здесь жил, а к бабе и деду приезжал сюда в гости малой, мы с ней тогда еще дружили. И родители наши знакомы хорошо. Я даже в классе третьем был влюблён в неё. Но она какая-то, по-моему, замкнутая и необщительная. Так есть планы на неё?
– Посмотрим, – ответил я, и мы тихо зашагали дальше.
Мы шли по засвеченному фонарями мосту. Наши тени обгоняли друг друга. Тишина завораживала. Опьянение, казалось бы, спадало.
– Настало время еще бахнуть, – сказал я, с улыбкой расставляя стаканчики на поручнях одного из тысячи московских мостов.
– Погнали, чо добру то пропадать? – вприпрыжку подошёл ко мне Андрюха.– Давай по последней и домой. Уже итак нехилый круг дали. А тут до дома рукой подать, – шатаясь и икая, повествовал он.
– Ох, горькая, – потянулся я за соком, – о слышишь, под мостом внизу какие-то уебаны сидят?
– Есть такое.
– Э, кто это тут уебан? А ну стоять, – раздалось из-под моста. И затем мы услышали топот.
– Валим, – засверкали пятки Андрея.
Немного напрягшись, я его догнал, и, смеясь, похлопал по плечу:
– А ты ничего так бегаешь молодец. Тем более пьяный
– Блин, это ж… ты их… уебанами назвал…, я тут не причём, – запыхавшись, оправдывался Андрей.
– Да не ссы ты, они даже и не побежали за нами. Так, пугнули.
– Ну и хорошо, вот мой подъезд, всё равно бы мы успели за дверью спрятаться. А если что, тут в подъезде у меня палки лежат, я бы их отходил как следует, – с серьёзным и набыченным видом усирался он.
– Давай перед домом на свежем воздухе бутылку допьём, а дома еще одну и только тогда спать, – икая, запыхиваясь и шатаясь предложил я.
– Ага, давай, – согласился Андрей.
А я к нему чувствовал только неприязнь, но старался всеми силами это не показывать. Вернувшись в дом, мы ни слова не обронили об оставшейся бутылке и ни о чём другом, и молча, легли спать, охваченные злостными вертолётами, которые то и дело подступали, а затем и совсем не отпускали нас ни на миг.
На следующий день мы втроём: я, Марина и мой перегар пошли на первое свидание. Я притаранил ей скромный букетик роз, если, конечно, три розы можно назвать букетом.
– Я не очень люблю цветы. Они красивы и живы, как огонь, но бесполезны, как чайник с носиком в чайник, и мне их жалко, – прошептала она мне на ухо.
Я отринулся назад, и пританцовывая вокруг своей оси начал напевать:
– «Белые розы, белые розы беззащитны шипы…»
Мы гуляли весь вечер, не заметили как село летнее солнце. Чтобы цветы не мешались, подарили их женщине, которая продавала газеты. Не заметили небольшого похолодания. Вместе нам было тепло. Мы обошли весь Тропарёвский парк вдоль и поперёк, посидели на каждой скамейке в округе. Не нужно рассказывать, как прошло хорошее первое свидание, ведь каждый знает, какие чувства переполняют всё тело и душу.
Шло время, мы встречались. Проводили это время с пользой для себя. Я никогда ещё не испытывал такой привязанности к человеку. Желал ей добра, грел её, целовал. Мы наслаждались каждым мигом, данным нам свыше. Мы любили и солнце и дождь. Лишь бы она была рядом. И она была…
