Майор, не отвечая мне, схватил трубку якобы неработающего телефона, ткнул в него несколько раз толстым пальцем, потом выражение его лица изменилось, и он уже гораздо спокойнее положил трубку на место. Не говоря ни слова, майор не затушил, а замял свою сигарету в пепельнице и, сунув руку куда-то под крышку стола, достал новую.
Теперь он уже неотрывно смотрел на меня. Пока он прикуривал, я молчала, а потом робко спросила:
– А мне можно тоже закурить или здесь только мужской клуб?
– Курите, – буркнул он, подталкивая ко мне мои сигареты.
– Спасибо, – сердечно поблагодарила я его и воспользовалась разрешением, пока он не передумал.
В это время зазвонил стоящий на столе телефон, майор снял трубку.
– Здоренко, – произнес он, слегка поморщившись. Мне кажется, я его поняла: это была не та фамилия, которую можно было без ущерба для дикции проговаривать каждый день.
Майор больше слушал и кивал, чем говорил, и когда он положил трубку на место, то хмурый взгляд его, направленный на меня, если и изменился, то малозаметно.
– Бандиты уехали на автомобиле «Москвич» белого цвета, – прорычал он, – его обнаружили за три квартала от магазина. Никаких отпечатков и никаких следов, твою мать!
– Она тут ни при чем, – робко возразила я, но Здоренко не оценил моего признания, он резко наклонился и схватил меня за затылок правой рукой. Я от неожиданности даже уронила сигарету на пол.
– Зато ты – при чем, редакторша, – прошипел он, дыша на меня нечистым воздухом, – твоя подружка с первого этажа подтвердила, что ты о чем-то переговорила с шофером этого «Москвича» буквально за пять минут до ограбления. Ну! Кто он?!
При последнем возгласе он резко дернул мою голову вперед.
– Негодяй! – решительно сказала я.
– Что?! – взревел майор, отпустил наконец-то мою голову и соскочил со своего стула, при этом он почти не изменился в росте. – Что ты сказала, кошелка драная?!
– Конечно, негодяй, – повторила я совершенно спокойным голосом. Не хватало еще, чтобы я нервничала из-за мужчины, совершенно не умеющего разговаривать с девушками. Еще чего! – Помимо того, что этот шоферюга подает звуковые сигналы без необходимости, – заявила я, – на его машине поставлены тонированные стекла, через которые не видно ничего. А это, кстати, строжайше запрещено правилами. Негодяй, одним словом, вот он кто.
Майор застыл, глядя на меня странным взглядом, направленным как бы вовнутрь. Такой взгляд, я замечала, иногда бывает у беременных женщин, но у служителей порядка он, очевидно, означает крайнюю степень задумчивости. Не иначе.
– Ты мне кончай тут кино показывать, – пригрозил он, медленно и аккуратно усаживаясь на место, – будешь умничать – раскаешься, и очень быстро. Колись давай, кто он такой!
– Понятия не имею, – ответила я, – он напугал меня своим сигналом, и я, помнится, просто обругала его за это, причем за стеклами я даже не разглядела, кто был в машине. Не знаю, мужчина там был или женщина, а может быть, два мужчины и три женщины. Не знаю. Кстати, Ирка Черемисина действительно вбила себе в голову, что я что-то там такое сказала. Ей это показалось, наверное, потому, что сама она в таких случаях предпочитает громко визжать.
На Ирку в тот момент я была очень зла. Мало того, что ей померещилась какая-то дичь, она еще начала усиленно ее пропагандировать. Причем аудиторию для этого она выбрала неудачную.
Майор откинулся назад на своем стуле и вперил в меня пристальный взгляд. Я села свободнее. Пусть смотрит, лишь бы руки не распускал. Вспомнив о сигарете, я покосилась на пол. Остаток сигареты дотлевал рядом с моей туфлей. Я вздохнула и решила, что пока курить не стоит. А вдруг ему понравилось выбивать у меня сигареты?
