– Не увози меня во дворец, – прошептала я тихо. – Прошу! Я все равно не смирюсь, слышишь?! Я найду способ! Сбегу! Ты меня не удержишь, клянусь…
Язык заплетался, ломал и коверкал слова, кончик пощипывало от соли, а мужчина смотрел все так же пристально, будто не слышал ничего. От него так одуряюще пахло медом и пустынными цветами, крепким травяным чаем.
И он наклонился слишком близко, все еще держа меня за волосы, вплел пальцы до самого основания, стиснул до боли, до тихого рычания, клокочущего в горле непролитыми угрозами и проклятиями; а я чувствовала, как реальность тонет в янтарном взгляде, и вяло думала, что никогда не видела таких густых и длинных ресниц.
Совсем как у девчонки.
Он собирался сказать что-то еще, наверняка какую-нибудь гадость или грубость, но я не дала ему такой возможности.
Качнувшись вперед, я отчаянно крепко прижалась к губам незнакомца.
От ее порывистого поцелуя я потерялся окончательно. Замер, вцепился в ее волосы, но медлил; хотя, видит Галакто, должен был сразу оторвать ее прочь от себя и бросить в озеро охлаждаться дальше.
Девчонка так доверчиво прижималась, так отчаянно льнула к груди, что я на секунду отпустил контроль и позволил ее языку скользнуть в рот. Неуверенно, неумело, но отчаянно, будто от этого поцелуя зависела ее жизнь.
Под пальцами медленно расползалась тонкая ткань исполосованной сорочки, открывая острые хрупкие плечи, излом ключиц, и под ладонью скользила шелковая мягкость смуглой кожи, позолоченной и пропитанной солнцем.
Девица прикусила мою нижнюю губу острыми зубками, втянула ее в рот и что-то порывисто зашептала, прижалась влажным лбом к моему; а у меня по венам растекся непривычный горький жар, от которого мышцы скрутило болезненной судорогой.
Я хочу еще…
Эта раскаленная, как угли, мысль меня отрезвила, разозлила до кровавой пелены перед глазами, хотя девка была и не виновата совсем. Это был отчаянный порыв или хитрый трюк, чтобы сбить меня с толку, – и Заноза в этом преуспела.
Я оттолкнул девчонку резко, грубо, так, чтобы у нее больше не возникало глупого и безрассудного желания поцеловать меня снова.
Дыхание вылетало из груди рваными хрипами, я никак не мог успокоить колотящееся сердце, подскочившее к горлу и застрявшее там колючим клубком.
Девка встала на ноги и впилась в меня ненавидящим взглядом.
Правильно! Лучше ненавидь. Не смей жаться ко мне, не ищи защиты. Я никак не могу тебе помочь.
– Ты язычок свой острый всем в рот суешь при первом знакомстве? – мои слова задели девушку, заставив ее покраснеть еще сильнее и броситься вперед, отчаянно, без малейшего шанса хотя бы ударить меня в ответ.
Это был рывок человека, готового на любое безумие, – только бы вырваться на свободу.
Она врезалась в меня, но даже не сдвинула с места – просто повисла на моих руках, но вовсе не от бессилия, а всего лишь выжидая подходящего момента.
– Угомонись, Заноза. Пока я окнчательно не вышел из себя.
Поставив ее на ноги, я подтолкнул девушку к берегу и поплелся следом, пытаясь прикинуть, как долго придется возвращаться на корабль. Парусник должен был остановиться сам, как только почувствовал бы, что хозяина нет на борту, но вокруг хватало проблем и без солнца и бесконечного песка.
Эта крохотная, изолированная от всей остальной пустыни долина – опасное, непригодное для обычной жизни место. Здесь почти не бывало караванов или случайных гостей – только несколько поселений, жители которых привыкли к условиям и охотились на песчаных тварей.
