– У меня они отсутствуют, – ехидно заметил кот.
– А кто говорит про твои нервы? Мне мои еще дороги, а от твоего нытья голова разболелась.
– Э-ей! Я бы попросил!..
Раздался тихий стук, прервавший нашу «беседу». Я настороженно замолк, переглянулся с Бароном и тихо подошел к двери.
– Это я, господин, – донесся голос Яриса. Облегченно вздохнув, я спрятал браслет и впустил мальчика. – Я освободился раньше.
– Проходи-проходи, – кивнул я и указал на кресло. После чего тщательно запер дверь. Паранойя или нет, а безопасности мои действия прибавят. – Садись. Сейчас я тебя рисовать буду.
Ярис, блестя любопытными глазами, устроился в мягком кресле и вопросительно поднял голову. Он вообще в последнее время заметно успокоился и практически перестал трястись в моем присутствии. Что в этом сыграло свою роль – мое изменившееся поведение или помощь, оказанная мальчику, – неясно. Но на следующее утро после моего разговора с распорядителем Ярис пришел ко мне и сдержанно сообщил, что больше его никто не трогает. Уже тогда в его глазах светились благодарность и интерес.
– Устраивайся поудобнее, сидеть придется долго. И расслабься, – посоветовал я малышу. – Так, голову чуть поверни… Вот, замри! Пусть свет освещает только половину лица… Хорошо.
Я приступил к рисованию, мельком окидывая взглядом уже готовые картины. В первые моменты, когда я брался за кисть, Эвелина давала о себе знать. Сейчас же я спокойно относился к этому, и прошлая личность изменилась, адаптировалась к новому телу. Как все же хорошо, когда душа молода. Только молодые способны так быстро перекраивать себя, подстраиваться под ситуацию.
Я тщательно вырисовал глаза мальчика, запечатлев в них уже скорее привычный испуг и восторг. Рыжие волосы ярким пламенем вились вокруг головы, позолоченные солнечным светом. Губы стиснуты в узкую полосу, но уже готовы растянуться в широкой улыбке. Пройдет еще совсем немного времени, и, думаю, мы сможем подружиться.
– Знаете, – задумчиво промолвил мальчик. Я от неожиданности вздрогнул. – Я вас не таким себе представлял, да и другие тоже…
Моя рука замерла, но тут же продолжила путь, очерчивая силуэт плеча. Так, что он имеет в виду? Мне это не нравится. Малыш может слишком много выяснить. Можно, конечно, прямо сейчас отдалить его от себя или уволить, но это, во-первых, только разрушит начавшие налаживаться дружественные отношения, а во-вторых, просто подтвердит подозрения мальчика. Что же делать? Хочется пропустить все мимо ушей, но ответить надо…
– Что, много рассказывали? – усмехнулся я.
– Много, – честно ответил Ярис, стараясь не шевелиться. – И не все хорошее…
– Точнее, все нехорошее, – уже в открытую рассмеялся я, радуясь, что, кажется, малыш просто имел в виду мое изменившееся отношение к слугам. От моего смеха Ярис замер и прикусил губу. Я покачал головой. – Не бойся, говори. Бить не стану.
– Да, не станете. – Зеленые глаза мальчика глядели куда-то поверх моего плеча. – Уже не станете…
– Что ты имеешь в виду? – вновь насторожился я, тем не менее продолжая работу.
– Вы сильно изменились, – заметил Ярис.
– Но ты же меня не знал!
– Однако вас знали другие люди… – Не по годам умен, зараза. Это и хорошо и плохо одновременно. – Невозможно так измениться за столь короткий срок.
– Но я же изменился, – пожал плечами я. А что еще ответишь на такое?
– Вот именно, – подтвердил мальчик и в упор посмотрел на меня. – Я точно знаю, что принц никогда не увлекался рисованием…
