Мы обошли с Джастисом весь городок вдоль и поперек. Я уже лет десять столько не ходила. После прогулки он вез меня в исследовательский центр, где ему выделили кабинет, снимал показатели, брал анализы и отвозил домой.
Первое время вечерами мне было так одиноко, что хоть волком вой. Мне предоставили в аренду маленький, но довольно уютный гостевой дом. И я слонялась по нему до глубокой ночи, чувствуя себя чужой как в доме, так и в Аджуне, и вообще самой одинокой на всей планете. И только темный взгляд во сне и ощущение чужого присутствия примиряли с явью, которая по утру казалась не так уж и невыносима.
Однажды я попыталась пригласить Джастиса вечером в гости, и тут надо было видеть его лицо. Попытка возмутиться, что ничего не имела ввиду и мне просто одиноко, привела лишь к ответному возмущению, что должна была сказать сразу.
Секундная слабость стоила мне дорого.
Выгнать его, конечно, уже не получилось – он принялся сидеть со мной из вечера в вечер, развлекая болтовней, сериалами и приготовлением еды.
Уходил он поздно ночью, когда я засыпала. Я пыталась сопротивляться такому самопожертвованию, но тщетно. Потихоньку он заполнил собой каждый день, и меня отпустило. С ним было легко, хоть и немного беспокойно. С такими мужчинами невозможно дружить. Но сны мои стали легче, одиночество – не таким острым, а засыпать стало проще, когда где-то в гостиной слышался тихий разговор по телефону или еле слышное клацанье клавиш ноутбука.
Когда нервы окрепли, я попыталась дать своему врачу свободу, но он вдруг оказался против. После недолгих препирательств было решено встречаться пару раз в неделю – один на ужин и один на завтрак. Очевидно, Аджун пообещал Джастису какой-то заоблачный гонорар…
Прошло три месяца с переезда. Я пообвыклась в окружающей тишине, тем более она каким-то образом проникла и внутрь. И мне, наконец, стало спокойно. Пару раз я возвращалась в Смиртон на консультации по диссертации, увидеться с матерью и просто надышаться городом, потому что когда появится живот, поездки закончатся.
– Доброе, – послышалось позади. Ну вот как он проскользнул внутрь так, что я не заметила? – Ммм… яичница с кровяной колбасой?
– Доброе, док, – оглянулась я, мазнув взглядом по помятому виду Джастиса. – Или нет? – Он выглядел непривычно уставшим и будто потухшим. – Что с тобой? – насторожилась я.
– Ничего. А что такое? Хвост забыл втянуть?
И он покрутился на месте в поиске несуществующего хвоста.
– Ну да, – закатила я глаза и пошла в гостиную ставить чайник. – Хочешь – можешь поспать на диване…
– Теперь хочу яичницы, – буркнул он позади, и я обернулась.
С ним совершенно точно что-то было не так. Смотрел на меня, как тут не принято говорить, «волком».
– Я тебя достала, да?
– С ума сошла, – разозлился он неожиданно. – Нет.
– Ты Вику видел?
– Я ее часто вижу. – А тут вдруг успокоился, будто я свернула вообще не туда. Но мы же выяснили, что он к ней неровно дышит.
– И что? Нормально все между вами?
– Иногда хочу придушить ее. – И снова стало «горячо», глаза недобро заискрили. Но я не понимала, о чем он.
– Джастис, что случилось?
– Ну почему ты такая умная у меня, а? – обошел он меня на свист чайника и подхватил его с печки. – Чаю?
– Ладно, не мое дело. Рожу как-нибудь без тебя, если что…
– Я тебе рожу, – прорычал устало позади. – Пошли завтракать…
Я уселась за стол, а он начал меня обслуживать, будто это он ждал меня к завтраку.
