И он резко отпустил меня, подтолкнув вперёд своими бёдрами. И легонько шлёпнул по попе ладонью.
- Не скучай, омега.
4. 4
- Как прошёл день, милая? - спросила мама вечером, когда мы внесли в кухню коробки с хлебом, пирожными и другими лакомствами, оставшимися непроданными в пекарне. Завтра Рохан раздаст их своим работникам на ферме. Могу себе только представить, как вечно голодные, тяжело работающие в полях мужчины рады изменению семейного положения своего босса.
- Просто отстой, - яростно подумала я в ответ. Но расплылась в натянутой улыбке и только после этого повернулась к ней.
- Как всегда. Хочешь, я помогу тебе с ужином?
- Как всегда? – мой нарочито безмятежный вид не ввёл маму в заблуждение. – Детка, сыновья Рохана – такие же альфы, как и он. Ты же скажешь мне, если они попытаются обидеть тебя?
- Мамуль, ну конечно…- я обняла её и прижалась щекой к её, пахнущей сдобой и выпечкой щеке. – Но ты сама подумай, с чего им обижать омегу? Хотя, прости, я слукавила. Мне немного неловко в этом доме. Но ведь это всего лишь первый день. Я скоро привыкну, не волнуйся.
- Дана, - позвала меня мама и подошла вплотную, заглядывая мне в глаза. - Не ври мне. Что-то случилось?
Я вздохнула. Удивительно, что мама не особенно беспокоилась обо мне в дома моего… даже не знаю, как теперь его называть, наверное, отчима. А вот в доме альф явно чувствовала какую-то тревогу.
- Нет мам, ничего не случилось. Просто парни меня немного смущают. Они такие… взрослые. И ещё у меня по химии зачёт, а я плаваю в одной теме. Вот и нервничаю.
- Химия? – задумчиво протянула мама, и вдруг ласково меня притянула к себе. – Ты сильная Дана, ты справишься. А сейчас, да, помоги мне приготовить ужин. А то я немного волнуюсь… Почисть картошку, а я займусь мясом.
- Конечно.- я подошла к шкафам и достала мешок с картошкой, вздыхая от облегчения оттого, что успокоила не на шутку разволновавшуюся маму, и на полном серьёзе думая о том, а не плюнуть ли мне в картошку, которая достанется молодым альфам.
- А вот и мои девочки.
Мы обе подняли глаза, услышав звук захлопывающейся двери, когда в комнату вошел Рохан. Он подошел к нам с таким видом, будто не видел нас несколько месяцев или что-то вроде того. Мне было дико и странно, когда он подхватил нас, обхватил руками и прижал к себе, подождал, пока мы не застонем от напряжения, и только потом отпустил.
Отчим не любил ласки. Во всяком случае, не такие. Я бы даже сказала, что он вообще никогда не прикасался ко мне - ни чтобы приласкать, ни чтобы наказать. Когда я была совсем маленькая, мне было обидно, я очень тянулась к нему в ожидании хоть какого-то внимания. Когда же стала постарше, и начала понимать, что то, как он обращается с моей мамой, очень плохо, то наоборот, старалась избегать его общества. Не знаю, что двигало им, когда он обходил меня стороной, потому что на мою маму он не стеснялся поднимать руку. Рохан этого не знал и не уловил момент, когда глаза мамы расширились, а руки взлетели вверх в защитном жесте. А я заметила это. Папа бил маму, когда, по его мнению, она делала что-то не так, бил ее, когда она делала что-то правильно, а иногда просто потому, что не мог придумать, к чему ещё прицепиться. Но когда я наблюдала за тем, как она постепенно расслабляется, я поняла, что поступила правильно, договорившись с Гриммурами. Что такое год моей несвободы, если на кону стоит жизнь моей матери? А вот и ещё одно доказательство моей правоты - когда я отстранилась, мама, наоборот, прижалась к массивной груди Рохана. Но не только это торкнуло меня - он прижимал ее к своей груди, как будто она была для него драгоценна, и это было очень важно для меня.
