Желанная пристань - страница 5

«Неудивительно, с такой внешностью», – подумал Кирилл. И в который раз подивился, как можно было принять эту дурнушку за его красавицу Нину! Но Лиза не выпускала её руки и щебетала всю дорогу, рассказывая «маме» о своих новых подружках, о платье, которое купил ей папа, о том, как обрадуется бабушка, что мама наконец-то нашлась.

Надежды на то, что Лиза сядет на карусель, а Валентина Андреевна сразу уйдёт, не оправдались. Девочка ни в какую не соглашалась сесть на деревянного жирафа без мамы.

– Ну тогда пойдём домой, – угрюмо процедил Кирилл. – А то простудим девчонку ещё больше!

По пути зашли в магазин, купили свежих овощей, и Валентина Андреевна сварила потрясающий борщ!

Конечно, Лиза вертелась у неё под ногами, стараясь помочь. А Валентина Андреевна будто и не замечала, что малютка только мешает ей готовить.

Кирилл тоже стоял в дверях кухни, смотрел на двух хозяюшек. И на какое-то мгновение ему показалось, что всё это уже было. Что это и впрямь его любимая Нина одной рукой наливает в тарелку густо-розовый борщ, а другой вытаскивает ручонку Лизы из банки со сметаной.

– А откуда вы Лизу знаете? – спросил он.

– Я часто видела их с Ниной в церкви, на службе, – просто ответила Валентина.

Когда все трое уселись за стол, Лиза взглянула на мамин портрет и с торжеством в голосе произнесла:

– Ну что – тепель-то ты видишь, что это мама? Вот же – ее глаза!

Кирилл оторопел.

Только сейчас он разглядел, что глазами Валентина и вправду была похожа на его жену. Такие же синие, с густыми и длинными ресницами, такой же добрый, нежный взгляд. И вовсе она не толстая, просто полноватая. А лицо хорошее, с грустинкой. И умная…

Лиза так намаялась, что уснула прямо за столом. Осторожно подняв дочку на руки, Кирилл понес её в кроватку.

– Мама, пелеклести меня, – сонно попросила Лиза. И женщина осенила её крестным знамением. Бережно подоткнула одеяло, наклонилась и нежно коснулась губами раскрасневшейся щёчки.

– Я пойду, – тихонько шепнула Кириллу. Оделась и вышла на улицу, где ещё полусонный ветер лениво трепал пожухлые листья.

Вот и осень… А лето – было ли оно, лето, в её одинокой почти тридцатилетней жизни? Весна – была, да промелькнула так быстро.

Эта маленькая девочка, признавшая её за маму, всколыхнула в душе Валентины всю глубоко запрятанную тоску по материнству, по семейному счастью.

В десятом классе она влюбилась в Серёгу Тимко. Краснела и бледнела, когда он подходил перед уроком:

– Сосновцева, ты алгебру сделала? Дай списать!

На школьном вечере она терпеливо ждала: вот сейчас он её пригласит танцевать. Но Серёга кружил других девчонок, а её не пригласил ни разу. Что ж, вот объявят «белый танец»…

Объявили. И она, замирая от незнакомого холодка под кожей, подошла к Серёге, присела в реверансе. А он изумлённо поднял брови:

– Ты чё – танцевать, что ли, приглашаешь? Меня? Мамзель, ты в зеркало давно гляделась? Пойди и полюбуйся: лучшая бурёнка из колхозу…

Валя убежала под насмешливый хохот парней, обнимающих своих стройных подруг.

С тех пор она запретила себе и мечтать о любви. Ведь полюбить её, ничуть не похожую на длинноногую Барби, никто не захочет. Ну и не надо! И не будет в её жизни шампанского и роз, венчания в храме…

Но эта девочка… Лизонька…

Господи, как же это больно – никогда не слышать: мама, мамочка!..

А как этой бедной девочке сейчас тяжело! Господи, пошли Кириллу красивую и хорошую, достойную его женщину! Только чтобы она полюбила Лизоньку, и Лизонька – её…