Отходит к джипу и забирается на заднее сидение. Не щадя машину, со злостью хлопает дверцей, но Эрнест никак не реагирует, молча принимает злость ребенка.
Усаживаемся и сразу трогаемся с места. Пока едем, поглядываю на Ярика и не могу понять кое-чего. Но и спрашивать боюсь. Насколько будет этично уточнять, почему Эрик назвал сына чужим отчеством. Может быть, это у них такая мера наказания? Если так, то очень странная и обидная. Обязательно поговорю об этом с Эрнестом, но позже. Когда Ярика не будет рядом.
Жалко мальчугана, сидит там на заднем сидении, дует губки. Не сделал же ничего плохого. Подумаешь, не хотел отпускать меня. Это ведь не преступление.
Неловкость в салоне выросла, как мне кажется, до критической точки. Да я фактически задыхаюсь из-за нехватки кислорода в машине. Поэтому первой разрываю конфликт:
- Так, мужчины.
Поглядываю на них, оба реагируют незамедлительно: выпрямляют спины и прислушиваются, выпаливают в один голос:
- Да.
Ого, какие синхронные! Посмеиваюсь над ними, но продолжаю попытку примирить двух упрямцев:
- Я так понимаю, холодильник у вас в квартире снова пустой, а на ужин – фаст-фуд?
Эрик давится слюной, закашливается и, кажется, краснеет? Значит, я угадала.
- Ну, это… - не успевает ничего сказать, ведь Ярик нетерпеливо перекрикивает слова отца:
- Вообще ничего нет, ни крошки. И я такой голодный, что съел бы слона! Ты ведь не дашь ребенку голодать, да, Мия?
Эрнест снова давится слюной и так машет головой, будто недоволен ответом сына. О чем и говорит, пока Яр снова не перебил:
- Ты хоть больше никому не говори подобного бреда, иначе все мои усилия пойдут насмарку. Понимаешь?
- Да понял я, понял, - ворчит Ярик и добавляет лично для меня: - я бы поел твоих самых крутых котлеток!
Умасливает, чтобы раздобрить. Но я вроде как уже согласилась быть няней, так что уж точно не оставлю мальчугана без еды. Жду момента, чтобы Эрик первым это сказал, но он, почему-то, молчит. Ну и я не заикаюсь. Предлагаю лишь:
- Если холодильник пустой, тогда давайте сначала заедем в магазин.
- Ты, правда, останешься с нами на ужин? – осторожно уточняет Ярик, а я улыбаюсь ему.
Уже хочу сказать, чтобы не мучить ребенка, но Эрик опережает. Паркуется на стоянке супермаркета и, обернувшись к сыну, выдает с ухмылкой:
- Мия теперь будет твоей няней.
Вижу, что глаза Яра округляются, а ротик принимает форму буквы «о». Он настолько поражен, я бы сказала, приятно удивлен, что все эмоции написаны у ребенка на лице. Улыбается отцу от уха до уха, забывается, что буквально десять минут назад злился на него. Сияет как начищенный самовар.
- Правда? – выпаливает с волнением и смотрит на меня, не верит до конца.
Киваю, и его отец подтверждает:
- Правда. Но это значит, Ярик, что ты будешь вести себя, как воспитанный ребенок. А не так, как было с другими няньками!
Я напрягаюсь, но мальчуган развеивает мои сомнения на старте:
- Нет-нет, я буду послушным, честно!
Эрик хмыкает, но и мне как-то верится с трудом. Тем не менее, я вдохновлена его реакцией. Если Ярик мне рад, то проблем с ним не будет. Ведь, так?
***
- Что. Ты. Сделал? – уточняю и молюсь про себя, чтобы Ярик таким образом пошутил надо мной.
Умоляю взглядом мальчугана, но нервная улыбка и заламывание пальцев говорит за ребенка. Тяжело вздыхаю и с ворчанием закатываю глаза.
Не думала я, что в первый же день работы меня бросят грудью на амбразуру. Не успела я тогда приготовить ужин, как Эрик огорошил меня своей внезапной командировкой.
