– Угу, очень, – с крайней охотой подтвердил Яков. – Будешь мне в кошмарах сниться. Лучше на улицу вообще не выходи. Не пугай людей. Разрешаю тебе поселиться в моей ванной.
– Запредельная щедрость!
Яков подтянул ноги к груди и обнял колени. Мобильный в его руках повернулся в сторону Дани.
Щелк.
– И снова ты фотографируешь «крутого себя»?
– Угу.
С такого ракурса фронтальная камера могла поймать разве что вид его коленей. Даня не стала указывать на очевидное вранье Якова, как и решила не спрашивать, зачем ему ее фотки да еще в таком непрезентабельном амплуа. Главное, чтобы не додумался где-нибудь запостить.
– Я спать. – Даня повернулась и поползла к ближайшей подушке. – Ты на какой стороне обычно спишь?
Вопрос на пять баллов, если учесть, что Яков всегда спал один. Даня мысленно чертыхнулась. Но проклясть себя за беспечность можно и позднее. А сейчас резоннее списать все на повышенную усталость.
– А ты? – Яков весь подобрался. Напряжение угадывалось в каждой линии его тела. Он словно мог в любой момент соскочить с кресла и дать деру.
– Я сплю одна. – Она уселась между двумя подушками. Довольно странное ощущение: уютненько устраиваться в чужой постели. Да еще и на ночь. – Обычно в моем распоряжении вся кровать. Вдоль, поперек, наискосок – могу лечь как захочу. Потому что сплю одна. Всегда.
– Я тоже один. Всегда.
Последовавшее за этим молчание крайне смутило Даню. Нашли тут трепетное таинство! Как робкие молодожены, ей-богу.
– Будешь спать там. – Даня бухнулась на правую половину кровати, сдвинув ногами покрывало, подцепила одеяло и натянула до самого подбородка.
Едва голова коснулась подушки, перед глазами появилась дымка. Она начала засыпать. Подушка, одеяло, простыня пахли Яковом. Это был не запах цветов, фруктов, легкой мороси или удушающей сласти. Это был аромат его кожи. На полупрозрачном флакончике парфюма так бы и значилось: «Аромат Якова».
«Что за бред лезет в голову? – Даня зевнула и осторожно потерла веки. – Засыпаю…»
Свет в комнате погас. Край одеяла сполз с Даниного плеча. Кто-то осторожно потянул его с другой стороны.
«У нас одно одеяло на двоих… Надо было попросить еще…»
Матрас тихонько затрясся, принимая на себя новую тяжесть. Сил открыть глаза уже не было. Даня, едва шевеля губами, пробормотала:
– Принцесса…
– Что? – Яков перешел на шепот. Темнота не терпит шума.
– А ведь ты первый парень…
– Первый?
Даня ощутила касание теплого дыхания на своем лице. Выудив напоследок сознание из сонного морока, она прошептала:
– Первый, с кем я провожу ночь…
А затем ее разум затопила благодатная темнота.
* * *
Спускаться по лестнице оказалось на удивление легко. Ноги едва касались ступеней. Наверное, Даня и не шла вовсе, а летела. Свободное парение. Мягкое прикосновение воздуха, взмах руками, и тело плавно двигалось вперед. Неслышно. Невесомо. Как призрак. Вот только ее кожа не была прозрачной, а обнаженные ступни чувствовали шершавую твердь ступеней. Может, на самом деле она – куколка на веревочках, и некто там, в вышине, повелевает ее трепыханиями?
Дане захотелось проверить степень своей свободы. Она пожелала поднять руку, и рука взметнулась ввысь. Пожелала врезать коленом по воздуху, и левая коленка послушно ушла вперед.
Вот, значит, как. Она все еще хозяйка собственного тела.
Удивительно, но стоять босой на замерзшей лестнице было вполне комфортно. Даня видела белесую наледь на острых краях ступеней, фантасмагорический снежный рисунок на покореженных перилах и поблескивающие в свету заледеневшие лужицы в трещинах по бокам у самых стенок спуска. Лестницу окружал полупрозрачный туман. Вместе с ним в воздухе кружил снежный пух – меланхолично и неспешно. Впереди ступени упирались в матово-белую дымку, за спиной преодоленный путь тоже скрывал туман.
