–– Привет, – шепнула я ему и протянула палку колбасы.
Он аккуратно изъял ее из моей руки и положил на траву, у своих громадных лап. Барон лизнул мою руку горячим влажным языком, уткнувшись в нее носом.
–– Если б ты сожрал его, нам с тобой не пришлось бы, вечно сидеть на цепи, – тихо произнесла я, глядя в его глаза с человеческой грустью.
Барон фыркнул носом, и принялся пожирать колбасу, чавкая от удовольствия. Сабуров всегда побаивался пса и практически никогда к нему не подходил. Будучи пьяным, он имел неосторожность приблизиться к алабаю, который на дух не переносил запах алкоголя. Барон в гневе сорвался с цепи, кинувшись на Дамира и вцепившись ему в руку клыками. Сабуров успел выхватить пистолет и выстрелить в пса. Я никогда не забуду, как Барон, словно разъяренная машина для убийств, мертвой хваткой сжимал руку Дамира, рыча то ли от боли, то ли от злости. Оттянули его трое ребят из свиты Сабурова, принудительно разжав пасть. Только благодаря мне пса оставили в живых. Дамир хотел его пристрелить, как дикое животное, но мои слезы его тронули, и он оставил ни в чем неповинное животное в покое. С тех пор Барон любил меня до безумия, никого к себе не подпуская. Вся забота о нем легла на меня. Я помню, как ночами выходила в сад, чтобы сменить повязку на его ранении, а он вылизывал мои руки и лицо в знак благодарности. Да, я могла бы спустить его с цепи и, указав рукой на Сабурова, произнести заветное «Фас!», но я не могла придать Барона, послав на верную гибель. Он бы вмиг порвал Дамира в клочья, но не прожил бы после этого и нескольких минут, так как был дан приказ: убить при очередном проявлении агрессии.
В очередной раз откусив кусок от яблока, я взглянула на Барона, уничтожившего колбасу и блаженно облизывающегося слюнявым розовым языком. Протянув ему оставшуюся половину яблока, я улыбнулась, глядя как его большущие клыки впиваются в сочную хрустящую мякоть. Он снова принялся чавкать, жуя сладкий плод и заглушая аппетитным звуком стрекотание сверчка, держащего осаду уже не первый месяц куста розовой гортензии. За спиной послышалось шуршание газонной травы, а я поспешно обернулась. Ко мне приближался Ник с двумя кружками чего-то парящего в руках.
–– Привет, – сказал он тихо, усаживаясь рядом со мной.
–– Привет, – вздохнула я, глядя, как Барон напрягся всем телом, наблюдая за Никитой. – Нельзя, – сказала я псу и опустила руку на его большую безухую голову.
Ник протянул мне кружку с ароматным кофе, пар которого устремлялся вверх, к фонарю. Сделав глоток, я с ожиданием взглянула на него.
–– Ну, как ты? – спросил он, поглядывая на хищный взгляд алабая.
–– Лучше и быть не может, – соврала я, отпив кофе из кружки.
–– Как тебе Хромов? – прищурил Никита хитро карие глаза.
–– Кто?
–– Кирилл Алексеевич, – хихикнул отчего-то он.
–– Ах, этот… – задумалась я, ощущая боль при воспоминании о Кирилле. – Никак.
–– Он с тобой хорошо обращался? – не унимался Никита, продолжая допрос явно не для протокола.
–– Отвратительно. Держал на цепи, как собаку, – снова соврала я, грустно взглянув на Барона. – Слушай, – начала я, гоня грустные мысли прочь, – не знаешь, когда Сабуров едет в очередную командировку?
–– Знаю, – Ник довольно улыбнулся, – через три дня летит во Владивосток на неделю.
–– Отлично, – обрадовалась я.
–– Ты что задумала? – он насторожился, все сильнее щуря глаза.
–– Ничего особенного, – пожала я плечами, – хочу напиться до положения риз в баре, ну, или в клубе, без разницы.
