–– О каких выходках? – сделал я удивленное лицо, коснувшись ладонью морды алабая.
–– Она полная идиотка, но провоцирует тебя очень умело, – вздохнул он тяжело. – Не обращай на нее внимания, и уж тем более руки держи при себе, у вас силы неравные.
–– У меня нет больше сил, держать себя в руках, – опуская тело на газон, сказала я.
Барон тут же увалился рядом со мной, вытянувшись вдоль моего тела.
–– Куда ты делась ночью из бара? – спросил Ник, уставившись на меня.
–– Не помню, – соврала я, не желая говорить с ним на эту тему. – Я перебрала немного…
–– И что?
–– Ничего, – скривилась недовольно я, повернув к нему лицо, – я заблудилась.
–– Ты знаешь, что Сабурову уже сообщили, о том, что тебя не было ночью в доме?
–– И что? – вздохнула я, повторив за Никитой многозначительный вопрос.
–– Ничего. Теперь тебя не выпустят из дома до его приезда.
–– Что? – раскрыла я рот от искреннего удивления.
Как же меня это разозлило. Быстро поднявшись с газона, я отстегнула карабин цепи от ошейника Барона и, направившись к дому, громко сказала:
–– Барон, ко мне!
Пес тут же догнал меня, следуя попятам.
–– Ты с ума сошла! – крикнул мне в след Никита, но я не стала обращать на него внимания, желая оказаться в своей комнате немедленно.
Мы вошли с Бароном в гостиную и направились в сторону лестницы.
–– Саша, ты зачем это сделала? – спросил голос Артема, возникшего непонятно откуда.
Резко обернувшись, я замерла на месте. Барон тут же оскалился, рыча. Я взяла его за ошейник и крепко сжала пальцы, готовясь к рывку зверя.
–– Сделала что? – приподняла я удивленно брови.
–– Алия расскажет все отцу, – сказал он как можно тише.
–– Если она все же решилась стать вдовой, пусть расскажет, – зло улыбнулась я.
Барону наш разговор очень не нравился. Рык становился все громче, а лапы начинали движение в сторону Артема, натягивая ошейник.
–– Ты же понимаешь – я не удержу его, – произнесла я, кивая на обозленного пса, – тебе лучше уйти.
Дернув Барона на себя, я повела его вверх по лестнице. Войдя в комнату, я увалилась на кровать и позвала пса к себе. Он неуклюже взобрался на кровать, ложась рядом со мной и одновременно обнюхивая шелковое покрывало. Я повернулась к лохматой большущей туше и обняла Барона за шею, закрывая глаза.
–– Помоги мне, – шепнула я, ощущая, как слезы проникают сквозь сомкнутые веки, скатываясь по коже. – Я так одинока, – всхлипнула я, прижимаясь все ближе к нему.
Пес обнюхал лицо и стал слизывать слезы, фырча мокрым блестящим носом.
Всю оставшуюся неделю, что отсутствовал Сабуров, я не отлипала от Барона. Это обеспечило мне покой и одиночество. Лежа под легким покрывалом, головой на теплом, мягком животе пса, я шепотом читала ему стихотворения Сергея Есенина, иногда вытирая стекающие по коже слезы. Поэзия великого поэта всегда волновала мою душу, вызывая восхищение. Боль Сергея Александровича отзывалась во мне, заставляя испытывать жалость и сострадание. Мне было жаль как его, так и себя. Барон, внимательно слушая любимые мною строки, периодически вздыхал и хлюпал носом, от чего казалось, что он тоже испытывает сентиментальные эмоции. Казалось, он плачет, понимая смысл прочтенных мною слов. Казалось, он разделяет мою безграничную любовь к творчеству Есенина… казалось…
Неделя пролетела быстро, словно истребитель над уставшей от палящего солнца землей. Я сидела на газоне, рядом лежал Барон, тяжело дыша от невыносимой, утомляющей жары. Из земли распылялась вода, увлажняя зеленую траву, переливаясь в солнечных лучах радужными красками. Я смотрела на свою босую ногу, по которой быстро передвигалась божья коровка, пытаясь покинуть загорелую кожу.
