– Хаакон… – окликнула она. – Что ты хочешь мне сказать?
Он молча взял ее руки и повернул их ладонями вверх. Тонкие красные полумесяцы, оставленные ее ногтями, давно перестали кровоточить, но не прошли.
Посмотрев на них, Хаакон покачал головой:
– Тебе бы в актрисы пойти. Ты играла весь вечер. Да и весь день тоже. – Он снова посмотрел ей в глаза. – Ты очень стараешься скрыть от всех свое нежное сердце, Софи, но это не в твоих силах. Ты не королева, Софи. Повелевать другими не в твоей натуре.
Софи выдернула свои ладони из рук Хаакона. Ее глаза вспыхнули гневом.
– О чем ты? Грюнланд – мой дом. Я хочу править своим королевством. И буду!
– Вот как? Но хватит ли у тебя сил? Сможешь ли ты делать все то, что сейчас делает Аделаида? Командовать войсками? Ловить шпионов? Посылать на смерть предателей?
– А заодно убивать собак и пороть детей? – с горечью добавила Софи.
Шампанское еще шумело в голове, придавая ей смелости.
Хаакон помешкал. Ее глаза, всегда искрившиеся насмешкой, были темными и неподвижными, как воды зимнего озера.
– Тот мальчик… – начал он.
– Том.
– Я заходил в дом его родителей. Перед балом. Отнес им лекарства. Настойку для смягчения боли. Мазь для заживления ран. Чистое полотно для повязок.
– Правда? – переспросила Софи, не веря своим ушам. Такого она не ожидала.
– Ему очень плохо. Каждый вдох причиняет ему боль. Он бредит. Не узнает даже мать.
Слова Хаакона глубоко ранили Софи. Ей была невыносима сама мысль о страданиях доброго, славного малыша Тома.
– Хватит. Пожалуйста, Хаакон. Ни слова больше, – взмолилась она.
– Зато он никогда больше не поступит так, как не надо поступать. Ему и в голову не придет повышать голос на королеву, перечить ее желаниям. Он сделает все, что ему прикажут, быстро и без возражений. Как ему и положено. И так же будут поступать все придворные Аделаиды, ее генералы и ее главнокомандующий. Как им положено.
Софи грустно усмехнулась:
– Том никогда больше не поступит так, как надо. Никогда не встанет на защиту невиновного.
Хаакон сорвал вторую розу и начал крутить в пальцах стебелек.
– Ты, конечно, будешь править иначе. Милосердно и справедливо…
– Да, именно.
– Все это мечты, Софи. Такие правители встречаются лишь в сказках. Ты ведь не ждешь, что встретишь в настоящей жизни королеву фей или семерых гномов.
Наконец Хаакон справился со стебельком, свернув его в кольцо. Взяв руку Софи, он надел импровизированное колечко ей на безымянный палец, поверх Кольца Власти.
– Выходи за меня, Софи, – сказал он. – Ты будешь королевой, а я – твоим королем.
Софи посмотрела на него сердито. Нет, это все-таки слишком нагло. Почти жестоко.
– Есть вещи, с которыми не стоит шутить, Хаакон, даже тебе, – произнесла она резко и собралась сдернуть кольцо, но Хаакон не дал этого сделать – перехватил ее руку, поднес к губам и поцеловал.
– Я серьезен, как никогда, – сказал он. – Грязная, неприятная работа будет на мне. Я буду защищать тебя. И наш народ. А тебе останется светлая половина – ты будешь творить добро. Раздавать милостыню бедным. Посещать сиротские приюты. Воспитывать наших с тобой детей. А править – это жестокое дело, ты рождена не для него.
Сердце Софи затрепетало, словно у нее в груди забила крылышками маленькая птичка. Она знала, что королевские браки – это вопрос политики, а не любви. И все же она влюбилась в Хаакона. Она упивалась им, как можно упиваться статью коня и мощью урагана, полночной тьмой и высотой гор, всем прекрасным, непредсказуемым и опасным. В самой глубине своего нежного глупенького сердца она лелеяла надежду, что и он испытывает к ней такие же чувства.
