– Мы спрашиваем тебя, святой отшельник, – сказал Тимур.
– Для начала вам надобно объединить ваши силы.
В этот момент беглецы впервые посмотрели друг на друга. Трудно составить полное впечатление о человеке, рассматривая его в полумраке в течение всего нескольких мгновений. Хуссейн был пухлощек, широконос и обладал густыми черными бровями. Больше Тимур ничего рассмотреть не успел, но отчетливо почувствовал прилив симпатии к этому человеку. Бородатый, скуластый степняк с холодно сверкнувшими глазами произвел на Хуссейна также благоприятное впечатление.
– Я велел вам войти ко мне вдвоем, потому что увидел, до какой степени совпадают ваши судьбы. Звезды заготовили пророчество, кости указывают один путь для вас.
– Мы объединим свои силы, святой отшельник, но что нам делать дальше?
– Слушать, Тимур, сын Тарагая.
– Прости мне мое нетерпение, святой отшельник.
Амир Халал слегка изменил позу и тем самым перестал напоминать изваяние.
– Вам надо отправиться обратно.
– Куда обратно?!
– То есть как?!
– Не спешите с вопросами, выслушайте меня до конца, и, может быть, вам вообще не придется их задавать.
Гости пристыженно поклонились.
– Вас ищут и будут искать там, где вам скрываться удобно, вас будут искать там, где вы надеетесь чувствовать себя в полной безопасности. Вас будут искать там, где тот, кто вас будет искать, сам бы скрывался, если бы был вынужден это делать.
Слушая Амир Халала, Тимур внутренне кивал каждому его слову.
– Вам надлежит отправиться в то место, где перезимовать почти невозможно. Вам надо расположиться так, чтобы поблизости было становище вашего злейшего врага. Ну, забрезжил ли свет понимания в ваших головах?
Гости молчали, переваривая сказанное.
– Не буду вас больше мучить и назову сам. Хорезмские степи.
Тимур и Хуссейн продолжали молчать.
Снова заговорил Амир Халал:
– Зимой это место мало приспособлено для жизни. Неподалеку, в Хорезме, правит Текель-багатур. Он всегда готов угодить Ильяс-Ходже, твоему доброму покровителю, Тимур, сын Тарагая. Кроме того, он в родственных отношениях с Кейхосроу, правителем Хуталляна[20], твоего большого друга, Хуссейн, сын Казгана. Не значит ли это, что если вы откочуете немедленно туда, никому во всем Мавераннахре не придет в голову вас там искать?
Тимур понимал правоту слов святого отшельника. Это с одной стороны. Но с другой – он прекрасно представлял, каково придется ему и его людям в безжизненных хорезмских степях, да еще по соседству с подлым данником неутомимого ненавистника Ильяс-Ходжи. Но, взвесив все доводы за то, чтобы последовать совету святого отшельника, и все доводы против того, чтобы это делать, Тимур сказал:
– Меня повергает в тоску и ужас необходимость зимовать в этих безжизненных местах, но я вижу, что это необходимо.
Хуссейн выразился менее витиевато, но тоже в том смысле, что ехать не хочется, но надо.
И сразу вслед за этим стало ясно, что разговор окончен. Что ничего сверх сказанного и посоветованного больше не будет. Надобно отправляться вон. К своим людям.
Тимур и Хуссейн по очереди припали к землистой руке пещерного мудреца и попятились к выходу. И уже когда была приподнята тростниковая занавесь, Хуссейн вдруг остановился и неуверенно проговорил:
– Прости, святой отшельник, я напоследок хочу задать тебе вопрос.
Послышался удивленный голос Амир Халала:
– Спрашивай, если считаешь нужным.
– Я стеснялся раньше… Ты все время называл меня сыном Казгана, но ведь я не сын, а внук…
