– В общем, ты же знаешь устройство нашего города?
– Я не местный, – заулыбавшись, ответил Дэни.
Рэдмонд остановился.
– Да?
Дэни кивнул.
– А откуда ты?
– Я из Нейчиди.
Рэд не знал такого города, поэтому просто спросил:
– Это традиционный город?
– Да.
– Что ж, окей.
– Но я немного знаком с Оле-Виватом. Я тут неделю живу.
– Вот как!
Подумав, Рэдмонд спросил:
– И нравится?
– Да, все здорово, – заверил его Дэни.
Здесь можно точно сказать, что у Рэдмонда сложилось положительное первое впечатление о Дэни, – так что он преспокойно начал все ему рассказывать. Диалог проходил успешно, комфортно, – оба одного роста, не лишены обаяния, с выражением добродушия, разве что Рэдмонд на правах главного старался выражаться более осмысленно, капитально. По крайней мере, сначала.
Они уже давно дошли до другого конца – тупика – первого этажа, когда Рэдмонд покончил с вводной частью про идеологическое государство, быстро осознав, что Дэни знает суть теории и представляет себе, в каком городе находится.
Здесь также были скамейки, и Рэдмонд предложил присесть. Вокруг никого не было; возможно, кто-то находился в кабинетах, – все благоприятствовало продолжению теории.
– Ну вот, мы как-то все себя зауважали и почувствовали, что нам хочется интересно жить. В других городах, я слышал, об этом мало думали. Были типовые развлечения наподобие игр, спорта, пения, кино…
– Да они и сейчас есть, – перебил Дэни.
– Точно! – Рэдмонд вспомнил, что Дэни из традиционного города, и спохватился: прошедшее время здесь неуместно. Наверно, это пока единственная трудность в их диалоге – Рэдмонд привык общаться с коллегами-земляками; он вообще, возможно, еще ни разу не общался с кем-то из стаффа, кто родом не из Оле-Вивата. Он и не думал об этом аспекте!
– Тогда, извини, скажу прямо, – продолжал он, – мы считаем, что эти развлечения лишены… перманентности.
– Чего? – честно не понял Дэни.
– Ну, они как бы одноразовые. Служат для того, чтобы развеселиться, заглушить что-то неинтересное. Тогда как вся жизнь остается неинтересной. Это своего рода анальгетики!
– Обалдеть! – удивился Дэни.
Но он не знал, как еще больше удивился Рэдмонд, не ожидавший сам от себя таких заключений.
– Нет, у нас это все тоже есть, пускай, – поспешил он заверить. – Мы не видим в этом ничего плохого. Только мы предлагаем нечто большее, чем вы. Мы ищем идеи, точнее, мы делаем идеи, – которые делают всю жизнь интересной. И на фоне их ваши развлечения… становятся так себе.
– Это ж какие должны быть идеи? – недоумевал Дэни.
– Самые разные. Ты же вчера слышал.
– А, ну да.
– Я тебя плохо видел издалека, но ты же был на сцене?
– Да, абсолютно.
– Вот и слышал. Например, о чем вчера постоянно шла речь: человек как машина, – это сейчас наша главная идея.
– Да, да, – заверил Дэни. – Только как вы тогда их внедряете?
– Вот, теперь я продолжу.
И, сделав паузу, Рэдмонд продолжил:
– Когда мы поняли, что развлечения – это как анальгетики, мы стали думать, как сделать саму жизнь интересной. Ну, то есть это до нас думали, – улыбнулся старший планировщик. – В общем, нужны были идеи. «Идеи» – за это слово зацепились. Само собой стало понятным, что идеи должны быть долгосрочны, – то есть перманентны. Иначе чем они отличаются от анальгетиков?
Возник вопрос: откуда их взять? И кто этим будет заниматься?
Дэни уже догадался:
– Вы придумали Институты.
– Да! – восхитился Рэдмонд. – И эти Институты, как нам рассказывали, есть во всех идеологических государствах. Их, правда, везде по-разному называют: где-то Институт Идеологии, где-то Институт Философии, Институт Планирования… Мы говорим просто «Институт», – и всем все понятно.
