– Ничего страшного, – голос звучал вроде бы приветливо, но от его взгляда было почему-то неуютно, – погуляли и прекрасно. Лета, раз уж вы так подружились с моей женой, пора и нам познакомиться поближе. Что скажете на счет ужина в пятницу? Приглашаю к нам домой. Ты не возражаешь, дорогая?
Аня растерянно посмотрела на мужа и кивнула: «Конечно, конечно…» Лета чувствовала, как наэлектризовался воздух, но не понимала – почему. Что странного в приглашении на ужин?
– Ребята, это супер идея, – она искренне хотела разрядить обстановку и внести ясность. – Скажите, что мне приготовить? Принесу с собой. Буду очень рада провести вечер в вашей компании. А сейчас не хочу задерживать. Яра уснула в машине, надо бы ее уложить. Да и тебе, дорогая, – Лета обняла подругу, – нужно отдохнуть. Еще раз спасибо за эту поездку!
Она смотрела, как Миша уверенно сел за руль, Аня безропотно переместилась на заднее сиденье, к дочери. «Volvo» резко дал задний ход и выбрался на дорожку, ведущую к желтому дому. До пятницы оставалось три дня.
Глава 5. И мир перевернулся
…Нарисованные кувшинки жили своей жизнью, едва заметно покачиваясь на кажущейся неподвижной темной, в изумрудных бликах воде. Лета отступила на шаг назад и словно вышла из картины – цветы были еще очень близко, у самого лица, но уже не так пугали, уже не могли выкачать из нее душу и силы, чтобы подпитывать свою холодную красоту. Она освобождалась. Очень осторожно, аккуратно, стараясь не расплескать нарисованную воду и не оступиться. Шаг за шагом. Назад. На цыпочках.
– Спешишь куда-то? – мужской голос за спиной прозвучал почти шепотом, но ей показалось, что грянул гром. Кувшинки тревожно задрожали своими нарисованными лепестками. Они знали, все знали…
Лета обернулась на голос – никого. Но ощущение чьего-то присутствия было настолько явным, что хотелось развести руками воздух – вдруг кто-то невидимый затаился среди ночных теней и наблюдает. Ждет.
– Ты все забыла? – тишину разрезал ехидный смешок. – Забыла, как обещала всю свою жизнь слушать меня? Забыла, как руки целовала и плакала? Забыла? – голос звучал уже угрожающе и это пугало.
– Кто ты? – женщина с трудом сдерживала дрожь. – Откуда ты меня знаешь?
– О, я знаю тебя лучше, чем ты сама. Знаю все твои мысли, все твои страхи, все твои желания. Знаю, где тебя найти. Я всегда рядом…
– Что тебе нужно?
– Чтобы ты помнила меня. Чтобы ты думала обо мне ежеминутно. Чтобы ты везде видела эти кувшинки. Смотри, смотри…
Лета заметила, как лепестки кувшинок начали менять цвет – к невинной белизне в золотистых прожилках добавились агрессивные красные штрихи. Как размытые пятна крови.
Темнота сгущалась, но она вдруг поняла – картина с «Кувшинками» висит на стене гостиной в соседском желтом доме. Он сам был живым, тяжело дышал в спину, плел паутину из шорохов и приглушенных голосов, подбирался все ближе, словно хотел поглотить еще одну человеческую душу, навсегда запереть ее в коконе смутных воспоминаний. Вдруг где-то в глубине вытянувшейся в бесконечный мрак комнаты Лета заметила бледный дрожащий свет. Будто огарок свечи из последних сил сопротивлялся ночным сквознякам, чтобы дать надежду хоть кому-то из пленников дома. Она пошла на этот свет, вздрагивая от каждого скрипа половиц под ногами. Кто-то шел рядом – боковым зрением женщина видела туманный силуэт и боялась повернуться, чтобы не встретиться глазами со своим странным спутником.
