И тут в раздевалку ввалилась эта девочка.
– Я… это… твои взяла. Нечаянно.
Она тяжело дышала, видно, бежала всю дорогу. Потом села на лавку и принялась снимать мои сапоги. После чужих ног они были неприятно теплыми.
– Спасибо, – сердито сказала я.
Она будто хотела еще что-то сказать. Но только махнула рукой и убежала.
Я шагала домой и думала – как же так? Совсем, что ли, не соображает? Ну ладно – запачканные. Но как можно нацепить обувь на размер меньше и ничего не заметить? И вообще странная какая-то. Непонятная. Пришла посреди года, сидит в углу как сова, ни с кем не разговаривает. Может, просто дура?
А потом нас назначили вместе дежурить.
Обычно мне в пару назначали мальчика, и это было замечательно. Стулья поднял – молодец, можешь валить; совсем сбежал – тоже не велика потеря. Класс я любила мыть одна.
Ведь дежурство – это целое приключение.
Сначала, конечно, вымыть. Быстро, чтобы отвязаться. Поплескать воду на цветы.
Доску – напоследок. Доска – самое главное.
Однажды я рисовала мелом часа два и спохватилась, только когда он кончился. Бегом, пока еще был открыт соседний кабинет, нагребла из чужой коробки. Все, шито-крыто. Даже лучше, чем было.
А еще были шкафы с книгами. Книги были чужие, затрепанные и не очень интересные. Мне нравилось ставить стул на парту, забираться на него и листать страницы на этой предпотолочной высоте, на шатком троне, на одинокой пирамиде. Запах побелки, сквозняк из распахнутого окна, Гоголь, меланхолично глядящий из-под подрисованных очков. Красота.
Теперь же мне в пару добавили странную Тучку. Я не знала, что с ней делать и о чем говорить. Мне и с нормальными-то детьми было не всегда удобно, а эта девочка, казалось, просто отрезала кусками мое корявое личное пространство.
Приятно ли ей было мое присутствие, или она так же обреченно смирилась с навязанным обществом – не знаю. Она просто начала мыть. Никогда – ни до, ни после – я не видела, чтобы люди так драили полы. Ульяна убиралась с каким-то бешеным остервенением – быстро, ловко, старательно и до абсурда чисто. Я только успевала менять воду.
Все было молчком. Она бесшумно шарила тряпкой по углам, я молча уносила и приносила ведро. Потом она бросила у порога простиранную тряпку. Мы огляделись. Вот это да! Будто ремонт сделали.
– Красотища, – сказала я.
И Ульяна наконец-то показала свою улыбку.
Наверное, я никогда не вспомню, каким образом мы разговорились и зачем отправились ко мне в гости. Некоторые вещи память не бережет – тоже затевает очередную генеральную уборку и нещадно выкидывает все ненужное на помойку вечности. Может, мы над чем-то посмеялись вместе – смех, как ничто другое, сближает двух подростков. А может, я рассказала какую-то свою историю. Потому что Ульяне можно было доверять.
Сначала мы пили чай с вареньем. Уж чего-чего, а варенья у нас было всегда полно. Потом – обязательная часть программы первого посещения – экскурсия по квартире. А это что у вас? Ух ты! Вот это да! А это можно посмотреть? А работает? Потом – комната. Ногой я незаметно задвинула под кровать разбросанные вещи.
– А это?
– Это моего брата. Обожает всякие железки! Тащит и тащит отовсюду. Наверное, целый трактор уже можно собрать.
– Младший?
– Ага. На шесть лет.
– Ты любишь его?
Я удивленно посмотрела на Тучку.
– Люблю, конечно, куда денешься. Хотя он и придурочный бывает… Ты че это?
Ульяна потерянно стояла посреди комнаты – серая фигурка, мышиные волосы.
