– Сколько я?..
– Недолго. Часа четыре-пять.
– Что? И это недолго?
– Ты спала, – поясняет рыжая девушка. – Мы не хотели тебя будить. Мы здесь, знаешь, все на одних условиях. В одной лодке плывем, как сказал бы… Ай, не важно.
– Не спала я… – бормочу и нахожу глазами сидящую в самом углу комнаты, на полу, свою подругу. Она обхватывает прижатые к груди колени и смотрит в одну точку перед собой немигающим взглядом. Даже не плачет. Но на щеках остались такие разводы черные – тушь потекла, – говорящие, что ей крепко досталось.
Подхожу к ней и на секунду останавливаюсь, слыша совет одной из девчонок:
– Ты бы не… трогала ее пока.
– Катюш… – Присаживаюсь перед подругой на корточки. Хочу погладить ее по волосам, протягиваю руку и застываю в сантиметре. И только касаюсь, как она бросает на меня взгляд разъяренных, полных ненависти, злости и безысходности глаз и кричит:
– Убери свои руки! Это ты во всем виновата!
– Я? Но я…
– Да, ты! Если бы ты постоянно не тряслась из-за любой ерунды, мне бы не пришлось бросаться на все подряд, только бы доказать тебе… что-то. Но ты же у нас, как оказалось, хорошенькая, ценная. Тебя не трогают. Не тр… – Ее голос срывается в плачь, а плечи начинают вздрахивать.
Осторожно приближаюсь и обнимаю ее, прижимаю к себе и глажу по голове.
– Ну все, все. Мы справимся. Выберемся отсюда и забудем все это как страшный сон.
И это говорю я, та самая трусиха, которая даже тени своей боится? И как я смогу нам помочь, если я вообще не представляю, что можно сделать и что нас ожидает. Хотя о втором, глядя на разукрашенных девчонок, долго догадываться не приходится.
Катя постепенно успокаивается и даже, кажется, засыпает. Я аккуратно поднимаюсь и спрашиваю у девчонок:
– Что тот козел имел в виду, говоря, чтобы меня ввели в курс дела? Что-то намечается?
Блонди вздыхает:
– Мы знаем только, что некоторых из нас отобрали… Сама знаешь, по каким критериям, иначе не сидела бы здесь, с нами. Ну и когда подвернется какой-нибудь богатенький клиент, который хорошо заплатит, ну, за…
– Ага…
– Или массовое мероприятие какое-нибудь, – подхватывает другая. Пока только некоторым, – кивает назад, – не повезло пойти «поработать».
Понимаю теперь, почему они в таком подавленном состоянии. После такого вообще жить не захочется. Ужас! Что за изверги? Ублюдки! Как можно вот так обращаться с людьми?!
– А вы не пытались сбежать? – задаю, наверное, самый правильный вопрос за весь этот день.
Девчонки хлопают глазами, переглядываются, и черненькая говорит:
– Нас не оставляют без присмотра. Самих никуда не отпускают. Ну, как говорили другие, раньше.
– Ты здесь давно? —кривлюсь от какой-то неловкости, спрашивая это.
– Скажем так, успела несколько человек встретить и провести. Даже не знаю, куда их потом девают после «работы», но сюда не возвращают. Ну, не всех. Да и вряд ли у них всего одна комната, да? А сбежать не получится. Девочки говорили, что их из рук в руки передают, а потом амбалы этого Паши забирают и везут обратно. Это вот, – тоже кивает назад, они рассказывали.
– Поняла.
Поняла, что мы оказались в полнейшей заднице, из которой выход только один. Самый неприятный. Но не видать им свеженького мяса! Я так просто не дамся. Не знаю, что буду делать, но пошли они, козлы.
За дверью слышатся приближающиеся шаги. Моя решимость вмиг куда-то улетучивается, будто и не было. А сердце начинает гулко колотиться в ребра. Что? Кто? Чего им нужно?
