– Преступник вымыл ключ с мылом, после того как сделал оттиск, чтобы не оставить никаких следов, – заключил Володя.
– Скорее всего. Причем заметь, слепок могли сделать только во время съемок, когда Мордакина оставляет свою сумку с ключами в незапертой гримерке.
– Да это мог сделать кто угодно, от уборщика до режиссера. Людей-то вокруг сколько.
– Не знаю, говорила тебе Света или нет, но у них на студии все строго, посторонних не пускают. Она даже сомневается, что сможет меня туда провести. Это во-первых. Во-вторых, после событий с изрезанной в клочья постелью Мордакина при всех обсуждала эту тему и о том, что она поменяла дверные замки, тоже говорила прилюдно.
– Тогда почему же этот неизвестный пытался открыть дверь старыми ключами?
– Думаю, этот кто-то связан с Мордакиной по работе, но он не тот человек, с которым она будет откровенничать, делиться происходящим. И не тот, кто все время болтается на студии и слышит все, о чем говорят. Думаю, это человек приходящий, и он не знал, что замки в двери поменяли.
– Я так понимаю, ты собираешься познакомиться с коллегами Мордакиной?
– Собираюсь.
– Ладно. – Порошин тяжело вздохнул. – Я уже понял, из города тебя не выставить…
– Не выставить.
– Ну, тогда делай мне кофе, завтра ознакомлю тебя с делами погибших девушек.
– Спасибо, друг. – Я хлопнула его по плечу. – Иди, бери мой кофе, так и быть. Себе я новый сварю. – Я закрыла входную дверь, и мы проследовали в кухню. Порошин сел за стол и сделал маленький глоток кофе из моей чашки.
– Так он уже остыл, – возмутился Владимир, отставляя чашку в сторону.
– Сам виноват, долго думал. Теперь пей остывший кофе, – усмехнулась я и подлила в турку кипяточка из чайника.
Утром следующего дня.
Оторвать Мордакину от подушки оказалось делом непростым. После изрядной доли «успокоительного» она так крепко заснула, что мое назойливое шуршание в комнате нисколько ее не беспокоило. Несмотря на то что я планировала начать день пораньше, чтобы успеть как можно больше, после ночного происшествия позволила Светлане поспать подольше, но в начале девятого утра уже решительно принялась ее будить.
– Света, поднимайся. – Я трясла ее за плечо. Никакой реакции, кроме глубокого посапывания. – Света, ты слышишь?
Мордакина по-прежнему игнорировала меня, не удосужившись даже отбрыкнуться или пробурчать что-нибудь, чтоб я отстала. Ее сон был крепок, как у медведя во время зимней спячки. Когда после пяти минут безуспешных атак, предпринятых мной, Светлана так и не проснулась, я решила прибегнуть к радикальным мерам и поспешила на кухню. Здесь я наполнила стакан холодной водой из-под крана и вернулась в комнату. Набрав в рот побольше жидкости, я сильно пожалела, что налила в стакан такую ледяную воду. Зубы сводило от холода, и я немедленно выплеснула все на Мордакину.
– Что это? – не открывая глаз, спросила Мордакина. Голос ее был глухим и хриплым, как будто она говорила из бочки.
– Утренний душ, прямо в постель. – Пока Мордакина вновь не отключилась, я поспешила оторвать ее от подушки и с силой потянула за руку. – Встаем, встаем, вот так.
Света зафиксировала свое безвольное тело в более-менее вертикальном положении, откинувшись на спинку дивана. Глаза были по-прежнему закрыты.
– Простите, я не готова, – сказала она минуту спустя и завалилась на бок.
– Если ты всегда будешь так тяжело просыпаться по утрам, я, пожалуй, запрещу тебе пить коньяк перед сном. Да и не только перед сном…
