Я позволила забрать покрывало и с наслаждением погрузилась в прохладную воду, приласкавшую мое разгоряченное тело. Конечно, было странно купаться совершенно голой в присутствии незнакомых женщин, но во сне можно было и потерпеть. В конце концов, это женщины, а не предполагаемые мужья.
Мужья!.. Мне стало жарко даже в холодной воде. Каждый думает, что я – его жена. А я не жена, и вовсе не царица. И мне надо поскорее придумать, как вернуться обратно. Нет, жизнь Египте, где ты – дочь царя, очень даже неплоха. Но… как прожить без интернета, без сотовой связи? А если заболят зубы? Или аппендицит?.. Я вздрогнула и со страхом посмотрела на Яхотеп и Сатмут, которые растирали в чашках какие-то таинственные притирания, пахнувшие сладко и свежо. Нет, спасибо. Пусть этот сон снится кому-то другому.
Но через полчаса я была почти согласна, чтобы сон продлился подольше. После купания Сатмут уложила меня на ложе, покрытое мягкими покрывалами, и растерла маслом от шеи до пяток. Никогда еще мне не попадалась такая опытная массажистка. Она просто творила волшебство своими маленькими пальчиками. В ее руках я расслабилась и задремала, хотя нет ничего более странного, чем сон во сне.
Я слышала, как печально кричит где-то высоко в небе коршун – тонко, протяжно, как где-то звенит гонг, созывая жрецов на молитву, и лежать в тени, когда ветер дует легко-легко, словно обмахивает опахалом, было необыкновенно приятно.
Подремав около часа, я проснулась посвежевшая, отдохнувшая, и почти довольная.
Сатмут сразу же принесла каменную палетту, которую я рассмотрела с огромным интересом. Она была круглой, с изображением богини с львиной головой. В середине были два прямоугольных углубления с черной и зеленой краской, а к ним примыкала квадратная ямка, где находилась киноварь, смешанная с растительным маслом.
- Позволь, я накрашу тебя, царица, - предложила Сатмут, держа в одной руке палетту, а в другой – костяную палочку, которой полагалось накладывать краску на глаза и губы.
В этом мире я оказалась именно после того, как Зураб Георгиевич накрасил меня красками из древней палетты. Может, сейчас произойдет обратная реакция? И я перенесусь домой? В свое собственное тело?
Закрыв глаза, я подставила служанке лицо, и она быстро и умело нанесла краску, подведя мне глаза и нарисовав стрелки почти до висков.
Чуда не произошло, и я не очутилась опять в аудитории, перед студентами. Я так и продолжала лежать на мягком ложе, в комнате без стен, а надо мной склонились служанки, готовые исполнить любой приказ.
- Губы не крась, - сказала я, когда Сатмут набрала на другую палочку красной краски. – Хочу есть.
Яхотеп тут же захлопотала, подавая мне сандалии – сделанные из кожи тонкой выделки, с широкими и мягкими ремешками, которые полагалось завязывать вокруг щиколоток. Она сама завязала ленты и расправила их концы, а потом надела мне на щиколотки по два золотых браслета.
Сатмут принесла платье, и я уставилась на него, сильно подозревая, что надо мной решили поиздеваться.
- Не надену, - заявила я, для убедительности махнув рукой.
Сатмут и Яхотеп переглянулись, а потом Яхотеп спросила:
- Что царице не нравится?
- Это – не платье, - сказала я.
Это и правда не было платьем. Это был какой-то разврат на разврате. Полоска ткани под грудью, крупная сетка до колен, грудь прикрыта символическими чашечками, которые держатся на тонких бретелях из сетки с более мелкими ячейками. Никакого нижнего белья к этому не полагалось, насколько я смогла понять.
