— Хорошо, Бишоп! Так и сделаю! А что с девочкой может произойти? — я вдруг испугалась, сейчас-то она одна, я чего-то не знаю? Даже прибавила шаг, чтобы быстрее вернуться домой.
— Её могут забрать в закрытую школу, а это не самое приятное место. Пока вы рядом, ей ничего не угрожает. Через два дня я вернусь в столицу и навещу вас, а сейчас Антонио возничий отвезёт вас домой. Берегите себя, пожалуйста, Аннабель! — он прошептал эти слова по-русски. На нас покосились две дамы, словно мы шпионы. Но моё сердце теперь неспокойно, мало бед, так ещё и малышку у меня могут забрать?
Почти бегом дошли до кареты, Бишоп отдал распоряжения кучеру. И мы простились сухо, как подобает госпоже и её управляющему. Через два часа, когда совершенно стемнело, карета въехала в баронство. Только Волк пару раз громко взвыл в гостиной. Чуть позже вышел сонный Ганс, закрыл ворота, и я только узнав, что с Линдой всё в порядке, ушла к себе, отказавшись от ужина.
Так устала за день, что быстро разделась, умылась и спать. Волк лёг у входа, мой второй после Бишопа верный охранник.
Утром счастливая Линда получила свои подарки, и так прыгала от радости, что я испугалась!
— Милая моя, а у тебя разве нет игрушек?
— Есть, но мало и скучные! Эдуард считает, что это все женские глупости! — она так по-взрослому ответила, что я чуть не прослезилась. Обняла девчушку, поцеловала и попросила посидеть несколько минут неподвижно у окна.
— А зачем?
— Я тебя нарисую! Вчера у Бишопа в конторе взяла несколько больших листов бумаги, планшет и хороший карандаш, хочешь портрет?
— Очень хочу, а ты умеешь? — шепчет Линда, пока я усаживаю её в кресло, и достаю из сумки планшет с листами, управляющий на таком делает записи, когда инспектирует фабрики, а я теперь рисую.
— Вот и посмотрим. Но пока я рисую, скажи-ка мне, милая, в какую школу тебя хотят отправить и кто? — этот ужасный вопрос мне не даёт покоя, спрашивать у Виолетты не хочу. Может и не стоило эту тему поднимать в разговоре с ребёнком. Но я должна знать, какие ещё опасности нас поджидают.
— Это всех девочек-сироток, отправляют учиться. Нищенки учатся только читать, богатые девочки с домашними учителями, а такие, как я должны уезжать в закрытую школу, изучать все науки. Я буду медицинской сестрой, так сказала Виолетта. Но я боюсь уезжать, очень боюсь. Мне же можно будет забрать куклу с собой?
Она говорит и личико такое серьёзное, словно уже всё предрешено. И это данность. Моё сердце сжалось от боли, я так долго и со звуком выдохнула: «Ух-х-х-х!».
Глаза ничего не видят от слёз. Молча встаю, подхожу к девочке и обнимаю её.
— Детка, ты не сиротка! Ты моя! А пока я богатая, ни в какую школу тебя не отправят! Только пока никому об этом не говори, а то злые люди могут сделать нам назло, чтобы больно уколоть.
— Не скажу, а злые это герцог и Виолетта?
— Похоже на то! Ну, теперь садись, я всё же нарисую тебя! — целую её в щёчки, и мы смеёмся. Пока даже переварить не могу информацию. Ведь вроде же она дочь герцога, или Нора что-то путает? Ох, сплошные загадки!
Терпения у Линды хватило на двадцать минут. Но с моим опытом, этого более чем достаточно, ещё раз поцеловала мою любимицу и отпустила хвастаться подарками. А сама с невероятным удовольствием продолжила рисовать. Такую куколку-девочку изображать одно удовольствие. Где-то тени растёрла пальцем, локоны и дорисовала куклу. Так хочется сделать её портрет маслом, просто руки чешутся от вдохновения. Да я бы и Нору с удовольствием нарисовала. Обожаю колоритных старушек, теперь я любуюсь её старостью. Меня в этом мире вдохновляет всё! Думаю, что без средств к существованию не останусь! Профессия, знаете ли, спасёт, накормит и согреет.
