Я считаю восхитительным тот факт, что Катерина рассмотрела во мне достойного мужчину и даже кого-то для себя большего. Чем дольше я оберегаю свои тайны, тем сильнее мне не хочется её разочаровывать. Хочется оставаться для неё достойным как можно дольше.
Не хочется поступать подло, но, похоже, что у меня остаётся один-единственный вариант — как последнему трусу, рассказать и обо всём уже по телефону, находясь за многие километры от неё.
Пытаюсь отвлечься. Принимаю душ и занимаю себя долгим разговором по видеосвязи с Раей и Софой. Благо я сегодня освободился пораньше и не допустил вчерашней промашки.
— Завтра я уже тебе лично буду желать спокойной ночи, принцесса моя. — улыбаюсь дочери, показывающей мне в камеру очередного монстра из пластилина, гордо именуемого поняшкой. — Сохрани для меня свой шедевр, хорошо? А когда я приеду, мы ему обязательно слепим друга или подружку. Давай в кроватку. Уже поздно.
Маленький ангел с тёмными волосами, расчёсанными и распущенными ко сну, улыбается и машет мне ручкой на прощание.
Сердце кровью обливается.
— Рай, когда Софийка уснёт, перезвони мне, пожалуйста. — посылаю десяток воздушных поцелуев забравшейся в кроватку крохе и отключаюсь.
Мне решительно не нравится то, что я вижу. Моя малышка ещё такая маленькая, а уже выглядит так, как будто работает в поте лица все шесть дней в неделю. На самом деле оно ведь так и есть. Коррекционный класс, специалисты, регулярные обследования, логопеды… Не такого детства, я хочу своей девочке.
Стоит вспомнить, сколько сил было брошено на её восстановление и реабилитации, сколько перелётов было, сколько стран позади, как перед глазами мутнеет.
Кто судьи? Никто. Почему я чувствую себя плохим отцом только за желание дать своей принцессе детство?
Пока вспоминаю, как маленькое тельце в боксе боролось за жизнь, забываю обо всём на свете. Мне уже нет дела ни до Мангуша, ни до Кати. Всё отходит на задний план.
Принимаю решение уже во время звонка от Раи.
— Дамир Дорофеевич, я звоню, как просили.
Киваю, будто бы она меня может видеть:
— Спасибо, Рай. Я перезвоню ещё Косте, ну, ты тоже имей в виду, завтра после сада пусть Софа останется дома. Возьмём паузу. Мне не нравится, как она выглядит.
— Вы уверены?
Честно сказать, я ни в чём не уверен. Мне просто до безумия жаль своего ребёнка. Ей три с половиной года, а у неё единственный выходной в воскресенье. Дом для неё — не место для радости и игр, а ночлежка и столовая, прости господи.
— Не волнуйся, Рая, я понимаю, что работы прибавится. Можешь рассчитывать на хорошие премиальные.
— Тьфу на вас. Я же не об этом. Не повлияют ли на результат такие вот перерывы?
— А он есть, результат этот? Я вот что-то его не заметил. Год мучимся, а единственное, что она сказала, это поняшка. Может быть, ей на самом деле это просто не нужно. — вздыхаю и спешу успокоить сердобольную няню: — Я вернусь, пройдём обследование ещё раз. Но я больше чем уверен, что и в этот раз никаких нарушений не найдут. Я что, своего ребёнка не знаю? Они не могут постоянно ссылаться на патологии, с которыми она родилась. Мы всё преодолели, всё перебороли и всё устранили. Я больше, чем в этом уверен. В общем, завтра будет именно так. А там уже, если что, обсудим с тобой всё ещё раз при личной встрече.
— Да что там обсуждать? Вы отец, как вы решите, так и будет.
— Ой, Рая, не заводи эту шарманку, ради бога. Ты уже два года с нами. Почти полноправный член семьи, и уж тем более имеешь право высказать своё мнение насчёт Софы.
