Эля делала несколько жадных глотков, уронила голову на подушку и улыбнулась:
— Меня отпустили.
— Что это значит? Кто? — тут же забыла я только что данное доктору обещание.
— Это долгий разговор. Вызови пластического хирурга. Я хочу убрать этот чёртов шрам, пока здесь лежу, — выдохнула она, а потом повернулась к Диане. — Мать не мать? Отец не отец? Ну что ж, твоя беззаботная жизнь закончилась, девочка, — усмехнулась она. — Но против буду не я.
5. Глава 5. Моцарт
«…Но против буду не я», — сказала Эля. Может ты поймёшь, что это значит. Всё думала говорить тебе или нет, но, кажется, сестре Ивана нравится Антон… Не знаю, нравится ли ему Диана (мне кажется да, пикируются они знатно), только он не бросит Элю, пока она в больнице. А, может, и никогда не бросит…»
Хм… Я положил на шконку Женькино письмо и встал.
Антон и Диана?! Кто бы мог подумать! Неужели можно выдохнуть, и он всё же увлёкся кем-то, а не Женькой?
В памяти возник образ девочки: как она кормила пса конфетой, как смеялась. Невысокая, с тёмными волосами, с тёплыми карими глазами, ладненькая… В груди опять как-то нехорошо защемило, а потом я вспомнил!
Бринн, засранец, ей же ещё восемнадцати нет!
Но, надеюсь, хоть это не будет моей проблемой? Мне и своих хватает.
В одиночной камере разгуляться было негде: два шага от стены до стены, четыре — до раковины. Но это была новая камера в новой тюрьме и лучшие платные апартаменты на одного, что в ней были — с душем, полноценной туалетной комнатой.
А то, что Целестина очнулась — лучшие новости, что пришли за последние две недели. Элька жива! Она выкарабкалась. И даже серое небо над мокрыми крышами тюремных корпусов, что виднелись сквозь железную решётку на современном пластиковом окне, сегодня не казалось зловещим и хмурым.
Адвокат молчал — мне официально передали только письмо, на удивление, пропущенное цензором, хотя моя девочка прошла по краю, написав:
«Тогда я ещё не знала, что это Ты. Тогда и не подозревала, что буду любить тебя так сильно, что всё остальное станет казаться неважным…»
Когда вечером мне вдруг сказали: ко мне — жена, на какую-то долю секунды я даже поверил, что это Женька. Я так невыносимо скучал. Так хотел её увидеть, обнять, вдохнуть её запах. Что, когда громыхнул засов, мозгами понимал — жену не привели бы в камеру, свидания с арестованными в принципе запрещены, только в комнате для краткосрочных свиданий, разделённых стеклом — но сердцем ещё надеялся. Оно взволнованно забилось и… рухнуло вниз.
— Ты?! — не поверил я своим глазам.
— Я, мой лысый котик, — прозвучал томный голосок, издевательски ехидный и трогательно проникновенный. — Помнишь меня?
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
