И вот он встал рядом с ней. Все сразу засуетились, задвигались, заговорили. А потом все успокоилось. И стало иным. Она ощутила исходивший от него запах бергамота и мужчины – мужчины с ног до головы.
Лейла прошла в спальню, и вид широкой кровати смутил ее. Она отвернулась, отдернула штору и заглянула в ванную комнату, где ее должны были подготовить к первой брачной ночи. Повсюду были зеркала. Посередине помещения стояла большая ванна. В этой ванне ее должны омыть перед тем, как она потеряет девственность.
– Не желаете ли, чтобы теперь я показал вам сады?
Его сарказм вызвал у нее первую искреннюю улыбку.
– Я оценила прелесть ваших песков, когда вертолет садился, – ответила Лейла ему в тон. – Вероятно, содержание их в таком порядке требует изрядных усилий.
– Невероятных! – поддержал ее игру Завиан, закатывая глаза, и ей захотелось рассмеяться.
Но она удержалась. Сейчас не время расслабляться. Не важно, что он – самый мужественный, головокружительно красивый мужчина, что такого она никогда раньше не видела. Не важно, что этот мужчина сегодня разделит с ней ложе и их тела сольются в одно. И не важно, что ей хочется броситься бежать, когда она его видит. Важно не выпустить ситуацию из рук и сразу же объявить о своих намерениях.
Если Завиан думает, что она будет молча ему подчиняться, он ошибается.
– Нам пора за стол, – сказал Завиан решительно, так решительно, что Лейла поняла: возражения были бы неуместны. – Нас ждет наш свадебный пир.
Она уселась за низкий стол, поджав ноги, коленями к Завиану, и вышколенный слуга наполнил два бокала сладким нектаром – густой смесью забродившего меда с фруктами и тертым миндалем. Этот нектар должен возбуждать желание, подогревать страсть. Его будут, как велит традиция, подавать им каждый день во время их пребывания в пустыне.
Лейла позволила Завиану поднести бокал к ее губам. Он вливал нектар ей в рот слишком быстро, и несколько капель попали ей на подбородок. Она стерла их и облизала пальцы, потому что надо было выпить все, до последней капли. Поднося Завиану его бокал, она чувствовала, что у нее дрожат руки.
Она этого не хотела. Не хотела подогревать его страсть.
«А ведь скоро ты будешь этому рада, – напомнила себе Лейла. – Скоро тебе будет приятно, что тот, кто призван стать твоим единственным любовником, отцом наследника трона Хейдара и других твоих детей, физически столь совершенен».
Надо пережить эту ночь, когда она впервые увидит обнаженное мужское тело, впервые исполнит свои супружеские обязанности. А со временем, может быть, его мужское естество перестанет страшить ее. Может быть, она скоро привыкнет…
Музыкант продолжал играть. Нежная мелодия действовала ей на нервы. Ее встревоженное сердце билось быстро-быстро и не хотело вторить медленному ритму музыки.
Лейла поднесла мужу бокал, смотрела, как он пьет, и страшилась этих губ, которые скоро сольются с ее губами, страшилась этого тела, тяжесть которого скоро должна познать.
Столько ночей она провела одна! Бейджа рассказала ей кое-что о том, что с ней будет, и обещала рассказать еще во время приготовления ее к брачной ночи.
Свадебный ужин был великолепен. Он состоял из фруктов и сладостей, которые не отягчают желудок, но обостряют чувства. В отличие от множества пышных блюд, которые подадут на стол во время официального приема.
Завиан съел и выпил все, что ему было подано. А она продолжала сидеть рядом с ним. Согласно обычаю. Они не разговаривали друг с другом. Только смотрели друг другу в глаза, наблюдали и ждали. Лишь в какую-то минуту он наклонился так близко, что она ощутила жар его тела.
