Пробу снял тотчас, и сразу же подобрел.
Карл принес ему дорожную сумку с нехитрой едой в дорогу, и папаша Якобс отбыл.
— А почему он свою повозку не заведет? — спросила я, глядя ему вслед.
— Так дорого, — вздохнул Карл. — Лошадь и мула кормить надо. Да даже осел есть попросит! А в город на ярмарку папаша ездит не часто. Ему проще заплатить две монетки, чем содержать животное и повозку.
— Хорошо б торговал, часто бы ездил, — сурово ответила я. — А то кормит гостей черт знает чем! Ну, пойдем готовиться к нашему празднику!
Деньги, что мы выручили за обычный наш завтрак, я отдала Карлу.
— Беги, купи себе одежды, — велела я. — Ну, и чего пожелаешь вообще. Это все твое.
Карл смотрел на медяки в его руках и едва не плакал. Наверное, папаша Якобс его не сильно-то баловал, и давал донашивать вещи за собой.
— Ну, смелее! — я подтолкнула мальчишку к дверям. — Отдохни нынче как следует. Сегодня твой день! Да знаешь еще что? Мыла купи кусок, да хорошего. Надо бы нам помыться, да кое-что постирать.
Карл убежал вприпрыжку, а я осталась одна.
Денек распогодился, вышло солнце. Стало тепло. И настроение у меня сразу улучшилось.
Я с удовольствием наполнила ведро водой, отыскала тряпку… Отмыть все кругом? Да запросто!
Пыльные окна таверны мне пришлось пару раз окатить водой, чтобы они стали не такими серыми и хоть немного прозрачными.
Я долго терла каждое стекло тряпкой, смывая дождевые разводы, пыль, мух, паутину. Но мои старания были вознаграждены; в таверне стало светлее, намного светлее после моих усилий. А рамы окон оказались благородного коричневого цвета мореного дуба.
Фонари я тоже все отмыла, отскребла залитые жиром и вычерненные копотью стекла. Песком надраила до блеска металл, из которого эти фонари были сделаны.
С балок, к которым они были подвешены, я смыла немало копоти.
Мебель, стены — всюду я тщательно прошлась щеткой, немилосердно сдирая копоть и сажу. Каменную кладку у печи отшоркала чуть не добела.
Вымела весь мусор, весь песок. Отмыла кирпичи печи, так, что они красными стали.
Распахнула все окна, чтоб проветрить застоявшийся воздух, запах кислятины, и высушить мокрые полы.
В таверне было прохладно, чисто, свежо. Пахло только свежим ветром и немного копченым мясом. Солнечные пятна на полу лежали ровными квадратами, мокрые доски быстро сохли.
Когда я переводила дух, сидя на крыльце, явился Карл, довольный, словно сосватанный.
Он купил крепкие, добротные башмаки и штаны. Рубашонка на нем была тоже новая, простая; а вот куртку он взял добротную, из коричневой кожи, украшенную желтой строчкой.
Свои старые вещи он увязал в узелок и нес с собой.
— Ну, и красив ты! — всплеснула я руками, разглядывая принаряженного Карла. — Ну, хорош!
— В этом по праздникам буду ходить! — важно сообщил он мне, поворачиваясь то так, то этак, чтоб я разглядела его великолепие. — И когда папаша не видит. Помочь тебе с чем-нибудь? Ты, я вижу, устала. Приляг, отдохни. А я доделаю дела.
— Было б неплохо, — ответила я. — Нужно пол помыть в зале, да кое-какую посуду.
— О, это я мигом! — сказал Карл радостно. — Мыла я тебе купил, но ты ведь можешь постирать позже?
— Позже будет уже поздно, — усмехнулась я.
— Тогда, — задумчиво протянул Карл, поскребя в затылке, — давай я приготовлю ужин. Я же видел, как ты делаешь, я смогу! А то ты уже устала, а если еще и стирать…
— Спасибо, Карл, — умилилась я. — Вот это будет действительно кстати.
