— Подумай о том, что я сказал, — говорит Амато, передавая мне дочь.
Я моментально вспыхиваю. Если бы не ничего не подозревающая Мирослава у меня на руках, я бы снова начала отстаивать свою точку зрения, но с дочкой замолкаю и киваю. Остаток вечера уходит на то, чтобы уложить Миру спать и принять душ. Когда я захожу в спальню, то впервые жалею, что отговорила Амато снимать номер в гостинице. Мне казалось это лишним. Я сняла квартиру, решив, что Амато может пожить у нас. Сейчас же я хочу остаться одна. Думать о сказанном Амато сложно, когда он рядом. Ощущение, что он настаивает на принятии решения прямо сейчас и ни минутой позже. Проходится по мне вопросительно-ожидающим взглядом, едва я переступаю порог комнаты.
Мне сложно, потому что так, как сегодня, мы ни разу не ссорились. У нас были конфликты, недопонимания, но мы всегда их быстро решали, сегодня же… Никто из нас не хотел идти на компромисс. Я — потому что давно приняла решение, и встреча с Ярославом только убедила меня, что оно правильное. Амато — потому что эта встреча познакомила его с Яром. Понятия не имею, что такого он рассмотрел в Барсеневе, но идея рассказать ему о дочери теперь категорически ему не нравится.
— Обижаешься? — спрашивает Амато и, не получив ответа, кивает. — Знаю, что обижаешься. Идешь ко мне?
Он раскрывает свои объятия, кивает на пустующее место в кровати. Я мечусь некоторое время. Сомневаюсь, потому что мы сильно повздорили, но его взгляд, искрящийся ожиданием, подталкивает меня к ответному шагу. Подхожу к кровати, забираюсь сверху и нерешительно придвигаюсь поближе. Амато обнимает меня за плечи, тянет к себе, поглаживает пальцами щеку.
— Прости, если был резок.
Я не хочу возвращаться к разговору снова. Хочу закрыть эту тему, спрятав голову в песок, но дело в том, что Амато не позволит этого сделать. Он всегда со мной разговаривает, разрешает спор, чтобы между нами не было недопонимания. То, что мы приехали домой молча и разбрелись по комнатам, скорее исключение, чем правило. Ни я, ни Амато никогда прежде так не делали. Но это лишь потому, что он никогда не позволял мне носить в себе обиды. Впрочем, раньше их и не было. Покупка цветов, на которые у меня аллергия, никак не сравнится с попыткой запретить мне рассказывать отцу моей дочери о ее существовании. А именно это Амато сегодня пытался сделать. Ненавязчиво, но решительно. Мне не понравилось.
— Я не изменю своего решения, — ставлю Амато перед фактом.
Хочу, чтобы он понимал — ничего не изменится. Я все равно скажу Ярославу про Миру. Он должен знать, потому что он ее отец.
— Хорошо. Когда ты планируешь это сделать?
— Нужно было сегодня, но как-то не возникло подходящего момента.
— Подходящего момента, чтобы сказать мужчине о ребенке, которого ты скрывала столько времени, не будет.
— Думаешь?
— Уверен.
— Почему ты вдруг стал против?
— Мне никогда не нравилась эта идея, Лера. Ты почти ничего не рассказывала об отце Миры. Я узнал тебя раньше, чем о беременности, поэтому мужчина, от которого ты решила скрыть ребенка, для меня априори это заслужил. Сегодня я в этом убедился.
Больше Амато ничего не говорит, замолкает, а мне хочется, чтобы говорил дальше, чтобы объяснил, что такого увидел в Ярославе, что мы поссорились.
— Не объяснишь? — не выдерживаю.
— А что объяснять? — пожимает плечами. — Он жестокий, циничный, наверняка богатый или имеет связи здесь. Я прав? Если да — он может забрать Миру, Лера. И даже то, что по документам ее отец я — не помешает. Это лишь потянет время, но в конечном счете закон будет на его стороне.
