– Ни о чем, – отводя взгляд, ответил он первое, что пришло ему на ум. – Я вот думаю, что к подарку, который наш шах отправил шаху Акберу, надо бы и нам что-нибудь приложить. Нечто такое, что было бы достойно нашего имени, но и чтобы оно не было лучше, чем подарок шаха.
Жена подошла к нему еще ближе. Еще шаг – и их губы соприкоснулись бы. Он почувствовал ее теплое дыхание, которое сразу разлилось по всему телу. Но… но ни страсти, ни вожделения не почувствовал. В таких случаях он протягивал руку и поглаживал ее груди. Потом происходило нечто неуправляемое, для погашения которого Хейраниса очень и очень старалась. Но теперь его тело было холодным, проснулась боль, и он съежился. Хейраниса приложила руку к его груди. Другую руку опустилась ниже и поглаживала интимное место Мухаммеда Мирзы.
– Не беспокойся, мой шах. Я на этот счет дала нужные указания. Подарок уже готов. Завтра гонец присоединится к каравану, который отправится в Агру. – Затем она отняла руку от его груди и уже обеими руками попыталась ухватиться за причинное место. При этом шепотом промолвила: – Сегодня ночью я приду к тебе. Я очень соскучилась. Только не усни!
Последняя фраза была сказана таким приказным тоном, что у Мухаммеда Мирзы не хватило духа сказать «Не приходи!». Он только кивнул в знак согласия, продолжая стоять съежившись.
Женщина, как и пришла, так же и удалилась – с развевающимся подолом широкого платья. После нее в комнате остался запах полевых цветов. Сын шаха вновь подошел к окну. Но в этот раз он уже не слышал шума дождя, не видел потоки, вытекающие из водосточной трубы, его не привлекали вспышки молний. Теперь он думал лишь о себе. Неужели стареет? Вчера ближе к вечеру он почувствовал резкую секундную боль в паху. Потом боль прошла и больше не повторялась. Но только что, когда Хейраниса подошла к нему, он не почувствовал ни вожделения, ни страсти. Такого никогда не было. Его могла возбудить не только чуть приоткрытая грудь Хейранисы, но и даже ее дыхание, страстный стон. Для усиления страсти Хейраниса приглашала его в самые различные уголки дворца для любовных утех. А он никогда не отказывался от этого. Напротив, это помогало ему забыть боль, немощь, поднимало настроение. После утех он, обессиленный, но довольный, засыпал. А еще лучше, если в этом состоянии потом купали в бане… А теперь… «Наверное, я о чем-то задумался», – попытался он себя успокоить.
Хейраниса же весь день ходила довольная. Кажется, колдуну что-то удалось… Иначе Мухаммед Мирза просто так ее не отпустил бы, не добившись своего. Она с аппетитом пообедала, потом поспала и только после этого отправилась в дворцовую баню. Баня была хорошо натоплена, полна пара. Прислуга ее купала, натирала благовониями ноги, руки, грудь. Одевалась она очень красиво, зачесывала волосы как принцесса, пудрилась, подводила глаза сурьмой. Стоя перед зеркалом, она не удержалась от того, чтобы не подмигнуть собственному отражению.
…Наступила ночь. Охрана, стоящая возле всех дверей темного коридора, почтительно склоняла головы, отступая на шаг назад.
Хейраниса вместе с Зиньят шли по одному из укромных мест дворца – коридору, ярко освещенному свечами. Она выглядела довольной и достаточно уверенной в себе. Вокруг разносился аромат цветов – благовония, которыми она надушилась. Когда они подошли к спальне сына шаха, Хейраниса полуобернулась к Зиньят:
