У него было всё, о чем только мужчина того времени мог мечтать – любящая жена самого высокого происхождения, дети, титул и удачно складывающаяся для его возвышения и процветания политическая ситуация. Благодаря чему, он одной за другой достигал все, поставленные перед собой цели. Он даже сумел отомстить за убийство брата Андрея Венгерского[1].
В те далекие времена его звали Стефан Анжуйский[2]. Ему было двадцать два года, и он уже был герцогом Славонии, принцем Венгерско-хорватской унии, а также штатгальтером[3] Трансильвании, Славонии, Далмации и Хорватии.
И всё это – он бросил ради Джил, которая в своё время носила имя Джулиана Анжуйская[4] и приходилась ему дальней родственницей.
Он, разумеется, сделал всё от него зависящее (даже имя сменил) для того, чтобы Маргарита[5], его супруга, и их дети были ограждены от кривотолков.
Однако злая и коварная судьба распорядилась так, что его эгоистичная смерть сделала его жену очень несчастной, а детей обездоленными.
Дабы присвоить себе его земли и богатства, Маргариту обвинили в прелюбодействе и принудили уйти в монастырь. Его двухлетнего сына Яноша объявили зачатым вне брака и не только лишили наследства и титулов, но и убили. Дочь Елизавету, едва ей исполнилось шестнадцать – насильно выдали замуж за мерзкого старика, который довел её до сумасшествия.
Хотя прямой вины Микаэля в том, что его семью постигла столь печальная участь – не было. Всё же он был виноват как в том, что бросил их на произвол судьбы, так и в том, что забыл о них почти на пятнадцать лет.
Он мог бы оправдать себя тем, что ему не откуда было знать о том, что его родственники окажутся настолько алчными. Вот только то, что случилось с его женой, случалось с очень многими оставшимися без защитника или покровителя вдовами. У Маргариты покровителя не было. Она была верной и любящей женой. Если бы был жив её отец, император священной Римской империи Людовик IV, то, разумеется, для неё и её детей, всё сложилось бы иначе, потому что у них был бы защитник. Однако Людовик IV на тот момент уже семь лет как умер.
Что же касается Микаэля, то первые пятнадцать лет своей новой жизни в качестве бессмертного кровопийцы он провёл в бесконечной вакханалии, наполненной праздником наслаждения и любовных утех. Когда же он наконец-то вынырнул из вечного праздника и вспомнил о своей семье…
Было уже поздно. Он опоздал на пятнадцать лет, чтобы спасти жену от бесчестия, на четырнадцать лет, чтобы спасти жизнь сыну и на шесть лет, чтобы спасти рассудок дочери.
Жестокая судьба, постигшая его жену и детей, потрясла Микаэля настолько глобально и необратимо, что он изменился буквально в одно мгновение.
Из бесцельного и радостно наслаждающегося прожиганием вечной жизни повесы – он превратился в вечного, самоприговоренного мученика. Мученика, презирающего и ненавидящего себя. Мученика, вина которого столь огромна, что её невозможно искупить смертью. Мученика, который должен жить лишь для того, чтобы вечно помнить свою вину. И вечно пытаться её искупить.
Джил Микаэль тогда ещё ни в чём не винил. Только себя. И когда он принял решение отказаться от неё, то наказывал исключительно себя.
Он не просто боготворил её, он был совершенно зависим от неё. Она была необходима ему больше чем воздух, чем кровь…
Если без крови – он всего лишь медленно слабел и усыхал, то без Джил он в буквальном смысле сходил с ума. Его тяга к ней была почти непреодолимой. Он совершенно не представлял, как будет жить без неё. Как проживёт хотя бы одну ночь без неё…
