Жена в стиле милитари - страница 7

– Какое полотенце, Вика? Он был без сознания. Наверняка, в реанимации.

Вика вдруг зарыдала. Мы бросились к ней. Стали успокаивать, как могли. Оказалось, могли по-разному. Я – с материнским участием, ласково. Мне, действительно, очень жаль эту, в сущности, еще девочку. Она очень страдает. Но на Ирину невесткины слезы оказали иное действие. Она увещевала Викторию тоном, каким разговаривают учителя с капризными детьми: сейчас же прекрати, перестань, довольно!.. Ну что с нее взять? Учительница – она и есть учительница, хотя это – слабое оправдание. Почему моя славная, добрая, чуткая подруга так черства? Обязательно потом ее об этом спрошу. А впрочем, такой букет интонаций оказался эффективным: Виктория успокоилась мгновенно. Действительно, как ребенок.

– Всё! Одевайся, и поехали! – скомандовала Ирина Виктории.

– Да, я сейчас, – с готовностью ответила та.

Спустя пару минут мы уже были на улице. Вика собралась было запереть дом, но я спросила:

– А как же твоя домработница? Ты ее запрешь?

– О господи! – Вика взялась за голову. – Все-таки, я действительно не в порядке. Лариса! – громко позвала она в дверь, – Мы уезжаем. Вы закончили?

– Да, Виктория Львовна, бегу, – послышался голос и в дверях показалась Лариса, на ходу надевающая плащ.

Мы направились к машине.

– Виктория Львовна, извините… А можно мне с вами до города доехать? – вдруг спросила домработница.

Вика растерянно глянула на меня.

– Конечно, Лариса, садитесь в машину, —сказала я.

Почти всю дорогу молчали. Немудрено: какое известие ждало нас в больнице? В каком состоянии Никита? Чем больше сокращалось расстояние до города, нем неспокойней становилось у всех на душе. Впрочем, не уверена, что у всех. Не думаю, что Лариса очень уж тревожится по этому поводу. И это вполне естественно. Но почему-то именно с ней стало плохо на последних километрах пути.

Я сидела за рулем и не следила в зеркало за ее лицом, но Ирина, сидящая на заднем сиденье рядом с ней, вдруг с тревогой спросила:

– Лариса, Вам плохо?

Я обернулась. Действительно, Викина домработница, действительно, была бледна.

– Нет, ничего. Так, немного… Вероятно, съела чего-нибудь, – попыталась пошутить Лариса.

– Да? Бывает… А вот журнал не хотите полистать? Отвлекает…

– Нет, спасибо.

– Что там у тебя за журнал? – включилась в разговор сидящая рядом со мной Виктория, – Дай посмотреть.

– Пожалуйста, – протянула журнал Ирина.

– Какой роскошный цветок! – вперилась в обложку Вика. – Как он называется?

– Понятия не имею, – сказала я.

– Просто, аленький цветочек из сказки. Совершенно волшебный.

– Да. А главное – красный. Обожаю все красное, – заключила я.

А вот и больница. Мы вышли из машины.

– Куда теперь? Мы же не знаем, куда его положили… – залепетала Вика.

– Сейчас все узнаем, – бодрящим голосов сказала Ирина.

– Спасибо большое, что подвезли! – подала голос обретшая нормальный цвет лица Лариса, – Виктория Львовна, пусть Никита Сергеевич поскорее поправляется!

– Да-да, спасибо, Лариса, всего доброго! – прервала ее Вика.

– До свидания! – скомканно попрощалась со всеми Лариса и быстрым шагом удалилась.

Мы направились внутрь здания. Действительно, Никита был в реанимации. Выяснилось, что состояние его тяжелое. Диагноз не определен. Чтобы все это выяснить, осознать и принять, потребовалось часа два и куча нервов.

Мы вышли на улицу. Вика закурила. Было видно, как дрожат ее пальцы. А Ирина как человек, привыкший не терять присутствия духа, стала говорить, что всё обойдется, что организм у Никиты крепкий, и врачи разберутся… Впрочем, то же самое говорила и я. Пожалуй, нам удалось убедить в этом друг друга. И поскольку в реанимацию все равно не пускали, не было никакого смысла оставаться здесь на ночь. Решили ехать по домам.