Тщетно прождав весь сеанс, когда он положит руку ей хоть куда-нибудь, Лиза решила проявить инициативу. Сметанкину не было позволено распрощаться с ней у подъезда.
– Тут холодно, – сурово сказала Кротова и затащила жертву внутрь. В подъезде было тихо, сумрачно и романтично.
– Ну?! – Лиза убрала руки за спину и с интересом начала рассматривать оплавленный плафон на потолке.
– Было очень весело, – неуверенно проблеял Коля. – Спасибо за приятный вечер.
– Пожалуйста, – с угрозой процедила Елизавета.
Сметанкин неуверенно приподнялся на цыпочках и чмокнул девушку куда-то в подбородок.
– Ты что, я не такая, – удовлетворенно покраснела Кротова и со слоновьей грацией ломанулась вверх по лестнице. Сметанкин выскользнул из подъезда и с облегчением побежал домой. С тех пор он старательно избегал Кротову.
Потом был толстяк Юра, любивший повеселиться и погулять. При расставании Елизавета, пытавшаяся удержать кавалера, узнала, что была облагодетельствована лишь из интереса к ее крупным формам, для пополнения коллекции.
– Мужик все в жизни должен попробовать, чтобы иметь возможность сравнивать, – пояснил Юра свою глубокую мысль. За которую получил мощный удар в челюсть. Оскорбленная подобным подходом и почувствовавшая себя надкушенным фруктом, Кротова потом долго доказывала участковому, что это было не избиение, как трактовал ситуацию Юра, а пощечина, на которую имела право любая уважающая себя девушка. Участковый откровенно веселился и строил глазки. Елизавета подумала и ответила взаимностью. Отчасти потому, что мужчина ей нравился, отчасти, чтобы замять неприятную ситуацию с требовавшим сатисфакции Юрой.
Звали стража порядка Василием, и был он мужчиной крупным, солидным и обстоятельным. Единственным недостатком была любовь к горячительным напиткам. Кротова не выдержала прозы жизни и рассталась с очередным возлюбленным.
Одиночество затянулось на несколько лет и было прервано встречей с обаятельным ремонтником. Рукастый красавец Владик был найден по объявлению и должен был поклеить обои в кротовской квартире. Маме он нравился ровно до того момента, пока не выяснилось, что ему чрезвычайно симпатична Елизавета. Сама же Елизавета, наоборот, не интересовалась парнем, пока не обнаружила, что она ему не безразлична. Расплатившись за сделанную работу, она внезапно получила крохотный букет, подозрительно напоминавший герань и пахший так же, и поймала туманно-застенчивый взгляд красивых глаз. Кротова растаяла, и Владик остался жить в ее квартире. Кроме того, что он жил, он еще ел, пил и пачкал. Хотя, вернее было бы сказать, что пил Владик не только с Катиными домочадцами, но и без них. С новоявленными родственниками он уже доходил до кондиции, что не устраивало ни устававшую после рабочей смены маму, ни тяжелую на руку Елизавету. Выгнать кавалера оказалось делом непростым: Владик валился в ноги, пускал слезу и проявлял недюжинную фантазию в давящих на жалость рассказах и клятвенных обещаниях «больше никогда ни за что ни капли». После Владика были еще краткосрочные знакомства, но ничего серьезного в жизни Лизы так и не случилось. Двадцать шесть лет казались цифрой критической. Уверенность в своих силах медленно, но верно пропадала, хотя Елизавета продолжала держать марку и громогласно заявлять о равенстве прав мужчины и женщины, распугивая тем самым последних возможных женихов.
