Жених и невеста. Отвергнутый дар - страница 28

Он успел ударить. Разнести зеркало вдребезги, когда увидел, почувствовал – сейчас. Освободив обоих, разорвав связь между их мирами. Каждый должен отныне пойти своим путем. Но если юноша ожил, освободился… То что произошло со вторым? Нашлось ли ему, куда вернуться или… В любом случае он не поступил бы иначе. Удар, жгучая боль, осколки, пронзившие руку, хлынувшая горячая кровь. Уже гаснущим сознанием он услышал проклятый голос, кричащий, заклинающий…

– Глупец, глупец, глупец!

Усмешка и шепот в ответ.

– Я – не ты.

И настала тьма. Метроном остановился.

По ушам ударил низкий гул турбин, сквозь прикрытые веки пробился яркий луч солнца. Летим? И быстро летим. Куда? Я открыл глаза. Прямо надо мной – чумазое личико, исчерченное дорожками слез, дрожащие губы. И – восторженный визг. О, господи… Ну зачем прямо в ухо орать? Жив я, жив.

– Очнулся, глаза открыл!

Девчушка чмокнула меня прямо в кончик носа и повернулась к пилотам. Глубже нахлобучила съехавший набок шлем и громко спросила в микрофон.

– Можно лететь быстрее?

Ответ я, разумеется, не услышал. Она сморщилась и показала в микрофон язык. Ясно. Это вам не такси, барышня, сидите на попе смирно. Не усидела. Повернулась ко мне и затеребила за рукав.

– Ну как вы, лучше? Так рвануло, всех разбросало, а вы…

– А у меня сейчас отвалится голова от твоих воплей. И не тормоши командира! И кто разрешал в нос целовать? У нас тут телесериал 'На фронтире' , сто шестидесятая серия?

Она обескураженно замолчала, хлопнув глазами. И уже тише продолжила, оставив рукав в покое.

– Вы почти полчаса были без сознания, накрыло взрывной волной.

– Стой!

Я поднес к глазам часы. А это что у нас? Даже не почувствовал за всей неразберихой возвращения – капельница. Мастерски поставленная, в предплечье, не на сгибе. Белый венфлон. Я перевел взгляд на свою новую санитарку-помощницу. Та покраснела и опустила голову. Прошептала, я почти не расслышал за шумом.

– Я испугалась. Когда вы упали, не знала даже, за что хвататься. Все забыла.

– Ты справилась. Капельница – то, что нужно.

Она слабо усмехнулась, покачала головой.

– Я металась между вами и тем сержантом. Он вырвал все трубки, слетел с койки, заорал на меня, влепил оплеуху. Привел в чувство. И умчался помогать остальным.

– Потери?

– Нет. Все живы, только еще трое с легкой контузией. Остались там, их вывезут позже.

– Как ответили?

Она пожала плечами и скривилась, словно хватила горького.

– Как обычно. Подняли дроны, навели артиллерию, те перемолотили там что-то. Все знали, что делать. Кроме меня, – девушка вздохнула и опустила глаза, – растерялась, перепугалась, руки трясутся, «мамочки» шепчу… Спасибо потом сказала ему за пощечину, если бы не она… Не знаю. А так сумела, капельницу, стимулятор вколола прямо через рукав. Знаю, нельзя так, надо стерильно. Я потом протёрла спиртом. Вечно забываю…

Я положил ладонь на ее плечо, чуть сжал пальцы, встряхнул.

– Все хорошо. Всем достаются оплеухи поначалу. Ты свою получила сегодня. Ты молодец.

– Правда?

– Правда. А теперь дай мне пару минут тишины, хорошо?

Она кивнула и выпрямилась, сидя возле меня на дрожащем полу низко летящего вертолета. Подтянула к себе автомат, положила на колени. Умничка. Посиди пока, а я тем временем…

Посмотрел, наконец, на часы. 3.17pm. Меня не было здесь около получаса, а там… Там прошел очень длинный день и больше половины ночи. Да было ли это вообще? Игра воображения от контузии, потери сознания? Доводилось слышать интересные рассказы 'побывавших на той стороне' . Красиво, интересно, одно время даже записывал. Но – не более. Игра сошедшей с ума химии мозга в экстремальной для организма ситуации. Может, и здесь то же самое? Вдруг противно кольнуло в правой кисти, раз, другой. Я приподнял руку, скосил глаза. Медленно поднес руку к самым глазам.