В Париже никакой кухни не было, и мы часто заходили в небольшие бистро, попадавшиеся нам просто на каждом шагу. Мы ели продававшиеся на каждом углу жаренные каштаны, мы попробовали огромные блины со всеми возможными начинками. Наконец, мы съели знаменитый луковый суп, забредя в какое-то маленькое кафе на Монмартре.
На сам Новый год женщина в зимних сапогах сагитировала всю группу пойти за сто пятьдесят долларов с носа в какой-то итальянский ресторан. Умных отказавшихся оказалось всего четверо или пятеро на все двадцать с лишним человек. Даже Татьяна бухнула на это мероприятие половину своих денег. Тетя нас, конечно же сильно нагрела. Ресторан был действительно итальянским, но совсем недорогим, а само празднование не стоило таких безумных денег. Время мы тем не менее провели весело, отметив сначала Новый год по-русски, шокировав в десять часов вечера сидевших в ресторане людей громкими тостами, поздравлениями и неуемной радостью. В двенадцать мы снова отметили Новый год уже по-местному времени, а далее нам подали десерт и начались танцы.
В четыре утра мы с Женькой брели по пустому городу в сторону своей гостиницы. Кто-то ушел раньше нас, кто-то заказал такси, а мы шли, не спеша, слегка пошатываясь от непривычно большого количества выпитого, и почему-то вспоминали нашу первую поездку в Сочи. Нам было смешно, мы громко хохотали на весь сонный Париж, иногда останавливаясь, чтобы обняться и поцеловаться. Мне было холодно ранним утром в туфельках-лодочках и коротеньком платье. Длинное новое французское пальто было красиво, но не очень грело. Но я не жаловалась, потому что мне было тепло внутри, да и не хотелось нарушать своими жалобами какую-то совершенно нереальную, тонкую, хрустальную идиллию.
Потом, уже после Нового года, буквально за два оставшихся до отъезда дня, я умудрилась прочесать несколько парижских магазинов, скупив там неимоверное количество вещей. Женька снисходительно улыбался, платил и периодически повторял, что как ни странно в Париже все стоит гораздо дешевле, чем в Москве. Дороже, конечно, чем в Китае, но и качество…
Я же купалась в невиданной доселе роскоши: я мерила по несколько пар обуви, тащила в примерочные неподъемные груды одежды, копалась в контейнерах с распродаваемой детской одеждой, и потом еще звала Женьку на совет: что брать, что мне идет, как сочетается то и это. Муж честно давал советы и стойко переносил все трудности последних дней пребывания в Париже.
Перед отъездом я набрала в отеле кучу проспектов с рекламой различных экскурсий, магазинов, несколько карт Парижа и с чувством выполненного долга запихала все это в итак уже с трудом закрывающийся чемодан.
В Москве нас почему-то заставили идти к зданию аэропорта по летному полю. Было темно, падал снег, я топала в своих французских ботиночках по обледеневшему асфальту и ежилась от холода. Некоторые члены нашей группы решили, что снова путч. Я же поняла, что мы снова на Родине, вот и весь фокус. И уже много позже, годы спустя, я все также остро буду чувствовать вкус своего Отечества. Даже если нас будут пропускать через теплый «рукав», даже если не будет идти снег, все равно, пролетая над елями перед самой посадкой, я всегда буду чувствовать эту сладкую боль – я дома, я снова в другом измерении, в другом мире, так отличном от того, из которого только что прилетела. А сумасшедшая очередь на паспортном контроле только прибавит к этому печали…
