Бруно не только съел все, что было на тарелке, но и дочиста вытер ее кусочком белого хлеба. После чего, держа в руке рюмку кальвадоса, сверкавшего в свете люстр, и разглядывая его, сказал:
– Сегодня мне просто необходимо было, чтобы меня так обслужили. Какое при этом возникает ощущение защищенности! Ощущение микровечности.
Кельнер неподвижно стоял в глубине зала, а Бруно продолжал говорить:
– В самолете я читал английский роман. Там есть эпизод со слугой, когда его готовность услужить, не теряя чувства собственного достоинства, вызывает у героя восхищение своей красотой, сформировавшейся в тысячелетнем служении аристократии. Быть объектом этого гордого, исполненного почтительности труда слуг – вот что примиряло его, пусть хоть в краткие часы чаепития, не только с самим собой, но, как ни странно, со всем родом человеческим.
Она отвернулась; Бруно окликнул ее, она обернулась, не глядя на него.
Бруно сказал:
– Сегодня мы проведем ночь в отеле. Стефан знает, где мы. Я положил ему номер телефона рядом с кроватью.
Она опустила глаза, Бруно кивнул кельнеру, который тут же к нему нагнулся.
– Мне нужна комната на сегодняшнюю ночь. Понимаете, мы с женой хотим заняться любовью, сейчас же.
Кельнер взглянул на них и улыбнулся, но не заговорщически, а скорее участливо.
– Сейчас, правда, в городе ярмарка, но я узнаю. – У двери он еще раз обернулся и сказал: – Я сейчас вернусь.
Они остались одни в зале, где на всех столах еще горели свечи; с гирлянд из еловых веток бесшумно падали иголки; на стенах, по гобеленам с охотничьими сценами, двигались тени. Молодая женщина долгим взглядом посмотрела на Бруно. Хотя она была вполне серьезна, лицо ее заметно светилось.
Кельнер вернулся и, делая вид, что запыхался, сказал:
– Вот ключ от башенной комнаты. Там ночевали государственные деятели. Надеюсь, это вам не помеха?
Бруно покачал головой, а кельнер без всякого намека добавил:
– Желаю вам приятной ночи. Надеюсь, башенные часы вам не помешают; большая стрелка, знаете ли, каждую минуту сипит.
Бруно, отпирая дверь, спокойно сказал:
– Нынче вечером мне кажется, будто исполнилось все, чего я когда-либо желал. Будто я могу с помощью волшебных чар переноситься из одной обители блаженства в другую, без проволочек. Я ощущаю в себе этакую волшебную силу, Марианна. И ты мне нужна. И я счастлив. Все во мне гудит от счастья.
Он удивленно улыбнулся ей. Они вошли в комнату и поскорее зажгли везде свет, даже в прихожей и ванной.
Как только забрезжил рассвет, она проснулась. Посмотрела в окно, чуть приоткрытое, с поднятыми шторами; в комнату просачивался зимний туман. Стрелка башенных часов щелкнула. Повернувшись к Бруно, который спал рядом, она сказала:
– Мне хочется домой.
Он понял тотчас, еще во сне.
Они медленно шли по дороге, ведущей из парка; Бруно обнял ее. Но вдруг отбежал и перекувырнулся на замерзшем газоне.
Она внезапно остановилась, покачала головой. Бруно, который прошел уже чуть вперед, вопросительно оглянулся на нее.
– Ничего, ничего! – сказала она и снова покачала головой.
Она смотрела на Бруно долгим взглядом, словно его вид помогал ей что-то обдумывать. Тогда он подошел к ней, но она перевела взгляд на покрытые инеем деревья и кусты парка, которые сейчас слегка раскачивались от утреннего ветра, и сказала:
– Мне пришла в голову странная мысль, собственно, даже не мысль пришла, а меня внезапно озарило. Но мне не хочется говорить об этом. Пошли скорее домой, Бруно. Мне нужно отвезти Стефана в школу.
