Когда Ингрид, наконец, приходит в себя, понимает, что его нет… он ушел.
Она еще плохо осознает куда… его просто нет рядом.
Но он где-то здесь.
Надо чуть-чуть отдохнуть… думать все еще не выходит…
И только потом…
Он рядом, на кровати, только у изголовья. Сидит, опираясь о колени локтями, немного сгорбившись…
Опустошенность…
Ингрид подползает к нему, дотрагивается ладонью до его спины, у поясницы.
Он вздрагивает.
Хочется спросить: «тяжелый был день»? Но она не спрашивает, просто медленно гладит его кончиками пальцев, между вчерашних шрамов. У него горячая спина, немного мокрая… еще бы, после такого!
Он чуть поворачивается к ней, вполоборота. И в его глазах, отражаясь, танцует пламя свечи, и от этого кажется, что взгляд теплеет… но только кажется. Это свечи на столике рядом…
- Не помогло? – спрашивает она.
Он качает головой.
И все же…
- Тяжелый день, да?
- Очень… - соглашается, и, наконец, ухмыляется, немного криво и очень устало, трет ладонью лицо. – Да пиздец просто.
- Ты улыбаешься, - тихо говорит Ингрид. – Страшновато, правда, улыбаешься, но все же. Значит, еще ничего. Когда ты пришел, то был похож поднятого покойника. Совершенно пустые глаза.
- Пожалуй, - соглашается он. – Да, пить и трахаться.
И ничего больше не объясняет, не пытается поговорить.
- Но пить, как я поняла, не вариант.
- Вообще не вариант, - говорит он. Отворачивается.
И пусть все еще сидит рядом, но Ингрид чувствует, как пустота возвращается, медленно заползает обратно, на прежнее место. Хаук что-то сказал ему? Или отец? Что-то случилось…
Вчера она хотела играть с ним. Сегодня… Что-то изменилось.
Он не годится для таких игр.
Или, скорее, игры для него. Нужно что-то другое.
Он протягивает руку к свече, к огню… задумчиво. Водит из стороны в сторону.
Пламя, отражаясь, блестит в его глазах.
- Что-то случилось, да? – не выдерживает она.
- Не стоит, Ингрид, - говорит он, мягко, но… - Это не твое дело.
Без упрека… Но так однозначно.
Его рука над свечой замирает, пламя лижет кожу.
Он дышит спокойно и ровно, но Ингрид вдруг понимает, что у нее темнеет в глазах. Ей даже кажется, что она чувствует запах горелого мяса. Невыносимо.
Приподнимается на локтях, садится… еще мгновение колебаний.
И со всей дури бьет принца по морде. Пощечина.
Он вздрагивает, убирает руку от огня. На ладони – ожог. На левой руке, он, все же, не совсем еще конченый придурок. Смотрит на нее так, что хочется вмазать еще разок… о, боже…
Нет…
- А знаешь что… - вдруг говорит Сигваль. – Пойдем с тобой потанцуем?
- Что? – Ингрид моргает, пытается понять… Подобное она ожидала услышать меньше всего.
Он сошел с ума? Или она?
- Куда-нибудь в город, - говорит Сигваль. – Такие простые веселые быстрые танцы, что танцует народ. Я знаю отличное место. Одеться только попроще, чтобы не бросаться в глаза, хотя меня и так знают… но это не важно. Выпить дешевого эля и потанцевать?
Он поднимается на ноги, поднимает ее. Обнимает за талию.
И даже пытается напеть какую-то мелодию, и даже парочку па в такт… Поет он отвратительно. Но то, как он держит ее, как прижимает к себе – в этом есть какая-то безумная страсть, огонь… и огонь вспыхивает в его глазах. Нехороший, дикий... Но хочется еще.
И все, что было у него в душе… он загнал куда-то на самое дно.
- Пойдем? – весело и почти беспечно ухмыляется.
Это немного страшно.
И невозможно отказать.
Вот только… другие игры.
Огонь.
У Ингрид под грудью есть несколько старых шрамов, оставленных раскаленным ножом.
