В тот день, когда Юлька узнала о том, что Оля и Саша разводятся, она как раз пришла к подруге в гости. Увидев ее грустные глаза, Юля смекнула, что что-то произошло.
– Оль, что случилось? Ты выглядишь не самым лучшим образом. (Подруги были честны друг с другом и могли сразу, без прикрас, сказать все, что думают).
– Мы с Сашкой разводимся…
– Эх… Вино есть? Давай-ка сюда! Помнишь, как мы это делали с тобой в молодости? – подмигнув Оле, Юлька взяла лежащую недалеко шариковую ручку и стала проталкивать пробку на дно бутылки.
– Стой-стой, не так! Сломаешь, – подруга немного оживилась, вспомнив студенческие времена и то, как они ночевали у Оли дома и тайком, чтобы не разбудить родителей походом в кухню за штопором, открывали вино тем, что попадалось под руку – ручкой, кисточкой, еще чем-то достаточно длинным и тонким, чтобы пролезло в горлышко бутылки.
За бокалом вина разговор пошел легче, и Олька поведала Юльке о своей несостоявшейся семейной жизни.
– Юль, все-таки две хозяйки на одной кухне – это смертельно для молодой семьи, даже если одна из них – твоя мама, а не свекровь. Повезло тебе, что вы с Сережкой живете отдельно от родителей.
– Оль, да не переживай ты так! Будет и на твоей улице праздник! Вон у тебя какая Маринка красавица!
Дочка Саши и Оли, действительно, была красива той красотой, которая присуща маленьким симпатичным девочкам, которых все любят. Густые каштановые волнистые волосы были рассыпаны по плечам. Когда мама заплетала дочке две косички, выражение лица ее становилось невероятно трогательным, таким, что ее хотелось обнять, прижать к себе и никуда не отпускать. Дочка Оли и Саши была копией своего отца, высокого, статного, темноволосого красавца, увы, нашедшего себе другую семью.
Подруги погоревали немного об их женской доле и легли спать. Юлька еще со студенческих времен любила оставаться ночевать у Ольки в гостях. В те годы они дожидались, когда лягут спать Олины родители, и болтали всю ночь напролет. Иногда, точно так же, как сегодня, открывали тихонько без штопора бутылку вина «Монастырская изба», было в те времена такое вино, белое полусладкое.
А потом, спустя несколько лет, Оля встретила Леонида. Юльке, кстати, он интуитивно сразу не понравился, она даже сама толком не могла понять, почему. Она сказала об этом подруге, но Олька пропустила все мимо ушей, слишком она была влюблена в своего кавалера.
– И что она только в нем нашла? – удивлялась Юля. – Ни кожи, ни рожи. Лысоват, полноват, некрасив. Ладно бы, характер был хороший, так ведь тоже нет! Странный он какой-то.
Дело шло к свадьбе. Олька вся сияла, Юля радовалась за подругу, но в то же время у нее было как-то беспокойно на душе.
Интуиция Юльку еще никогда не подводила: Леонид оказался наркоманом и начал таскать из Ольгиной квартиры все более-менее ценные вещи. Точно так же он поступал и со своей мамой, крал у нее крупные суммы денег. К сожалению, наркомания и игромания не лечатся, подруги об этом прекрасно знали.
– Слава Богу, что ты не вышла за него замуж, – радовалась Юлька за подругу.
– Да, но ты же не знаешь, – замялась Оля, думая, сказать подруге или не сказать. – Ладно, скажу. Я беременна.
– Но ведь еще не поздно сделать аборт? Я вон после своих двойняшек три раза делала, – пыталась Юля отговорить подругу. Молодая женщина лукавила: ей самой было неприятно вспоминать о своих прерванных беременностях. Эх, если бы сейчас можно было отмотать все назад и исправить ситуацию, родив детей, она бы именно так и поступила. Но сейчас, к сожалению, поздно было что-то делать и можно было только горевать о случившемся. Так часто бывает, что человек жалеет об упущенных возможностях, о первой любви, которая не сумела вырасти в нечто большее, о несбывшихся надеждах только тогда, когда поезд уже ушел и ничего вернуть нельзя. Отговаривать подругу от рождения ребенка Юлька не посмела бы.
