…Я лежала в земле и с ужасом осознавала, что меня больше нет. А где-то там, наверху, шум ветра и шелест листвы. И вот я уже не личность, не успешная женщина, а только часть земли и природы. И только жуткий страх одиночества и обездвиженность… Под землей приходят страхи, о которых мы не можем догадываться, когда мы живы. Это действительно ужасно, когда ты хочешь двигаться, но понимаешь, что больше не можешь это сделать…
Это был жуткий сон. Мне снилось, что похоронившие меня люди думали, что я мертва, но, после того как я попала под землю, оказалось, что я жива. Я лежала, плакала от бессилия, тяжело дышала и слушала, как там, наверху, перестали шуметь деревья.. Только гулкая тишина… Я пытаюсь выбраться, подняться, но не могу. И я не выдерживаю, понимаю, что ЭТО ВСЕ, и начинаю рыдать.
От этих рыданий я и проснулась. Наверно, после этого сна я смогла поблагодарить высшие силы за то, что осталась жива, даже такой ценой. Пусть я стала уродиной, но ведь я все же жива!
По закону все, что я нажила, осталось моему мужу. В принципе, Стас это честно заслужил, прожив со мной столько лет. Конечно, он человек далекий от бизнеса и вряд ли справится с управлением моей компанией. Для этого нужно слишком во многом себе отказывать. Уж что-что, а отказывать себе в чем-то Стас не умеет. Он любит жить насыщенной жизнью, и любые ограничения ему ни к чему. Он никогда не был требователен к себе так, как всегда была к себе требовательна я. Скорее всего, он найдет нового управляющего, а сам будет только снимать вершки. Вся бизнес-схема выстроена, и все механизмы запущены. Осталось только найти человека, который будет за всем этим следить и держать это все на плаву. Так что в безбедной старости Стаса я уверена. Я сделала все возможное, чтобы он ни в чем не нуждался и ни в чем себе не отказывал.
Только вот оставить все свои деньги Стасу я не могла. Как ни крути, а деньги нужны мне самой. Очень сильно нужны. Перед тем как объявить себя умершей, я перевела свои сбережения на свое новое имя в швейцарский банк. Не удивляйтесь: у меня теперь действительно новое имя. Меня зовут Надя. Это имя я выбрала себе сама, потому что Надя – это Надежда, а без надежды мне больше в этой жизни никак.
Ольги Петровны больше нет. Она умерла в реанимации. Не скрою, мне было тяжело с ней расставаться, ведь мы прожили с ней вместе ни много ни мало, а целых сорок пять лет. И я ее очень сильно любила… Зато теперь родилась Надежда Петровна. Я не стала менять отчество, потому что мне очень дорога память о своем отце.
Больше всего на свете Надежда не любит зеркала. Когда она их видит, она начинает дрожать как осиновый лист. В те редкие моменты, когда ей все же приходится видеть свое отражение, она начинает рыдать, а потом разбивает зеркало вдребезги. Ужасно видеть себя без бровей, без правильного разреза глаз, без губ и без точеной шеи. Только многочисленные шрамы, полностью изуродовавшие внешность.
Как бы я ни говорила о том, что жизнь потеряла для меня всякий смысл, в глубине души у меня все равно теплилась надежда на то, что мою внешность все же можно привести в порядок. Я понимала, что уже невозможно сделать меня такой, какой я была ранее, но для начала я хотела бы выглядеть так, чтобы от меня не шарахались люди.
Сейчас я лежу в закрытой клинике в Швейцарии и по-прежнему надеюсь на чудо. Это совсем небольшая, но очень дорогая элитная клиника с такой многоуровневой профессиональной системой охраны, что посторонний человек не только не зайдет на территорию клиники, но даже не сможет подойти к ней близко. Ни для кого не секрет, что лечиться в этой клинике могут себе позволить только очень состоятельные люди. Очень часто сюда приезжают зарубежные звезды для того, чтобы изменить что-нибудь в своей внешности. Все пациенты живут в отдельных апартаментах с собственным выходом в парковую зону. Тут практически невозможно встретить другого пациента, потому что все, кто проходит лечение в клинике, предпочитают не встречаться друг с другом. Никто не хочет, чтобы его знали в лицо. Есть и общая парковая зона с озером и коваными лавочками, но там редко кто прогуливается.
