Так я дотопал до Пречистенки, все больше ощущая неудобство от больших бумажных свертков с продуктами, которые никак не мог пристроить поудобнее. Скорее бы до дома добраться… До дома? До какого дома? Этой коммуналки в Левшинском? Мой дом остался в Москве, в другой Москве, где живут все мои друзья, все родные, все дорогие мне люди, где идет та жизнь, которой я жил раньше и из которой меня вырвало неведомо зачем и швырнуло сюда! Для чего? Ввозные тарифы согласовывать?! А там, в утерянной жизни, осталась та, которой я уже никогда не смогу шептать слова любви, там остались книги, которые уже никогда не будут написаны и не увидят света, там остались друзья, которым я мог доверять и на которых мог опереться, там остался насквозь привычный, хотя и не слишком приятный мир. Здесь же я чужой, совсем чужой! И что мне теперь осталось? Совать пальцы между жерновами истории в надежде, будто это что-то сможет изменить?
Мне захотелось взвыть, вцепиться зубами в собственную руку и покатиться с воем по пыльной булыжной мостовой прямо под колеса дребезжащих трамваев. Однако же не завыл, никуда не вцепился и ни подо что не покатился. Остановившись как вкопанный, я замер, сдерживая резко участившееся дыхание и прислушиваясь к гулкому стуку сердца, отдающемуся в висках. «Спокойно! Спокойно! – уговаривал я сам себя. – Расслабься! Истерикой ты ничего не исправишь!» Постепенно первый приступ отчаяния схлынул, и я нетвердой походкой двинулся дальше, не особенно отдавая себе отчет в том, куда же, собственно, иду.
«Надо срочно приводить себя в чувство. Так совсем нервы разболтаются. – Эта мысль потянула за собой другую: – Тяпнуть, что ли, граммов сто для релаксации?» Я опять остановился. Покрутив мысль в голове, я вынужден был признать ее не слишком удачной. И в самом деле – водкой сейчас не торгуют. Знаменитая тридцатиградусная «рыковка» появится только в декабре 1924-го, а настоящая, сорокаградусная (точнее, поначалу она была 38 градусов) – в октябре следующего года. Нет, полстакана самогона в каком-нибудь трактире из-под полы… Но это если знать, как и у кого спросить. Можно, конечно, медицинский спирт купить в аптеке, хотя он и зверски дорогой. Или залить горе пивом либо вином. Только вот куда я приду по этой дорожке?
Незаметно для меня самого ноги принесли меня в Малый Левшинский переулок, к нужному подъезду. Вот и дверь на втором этаже. Ключи… Ключи в кармане. Когда я оказался в своей комнате, ее пустота вдруг навалилась на меня со всех сторон, громко крича: «Ты здесь один! Один! Один!..» Внезапно подкрался приступ дурноты, стало трудно дышать, закружилась голова, держать ее прямо не удавалось – казалось, что сейчас я грохнусь посреди комнаты. Согнувшись и уставившись в пол, я медленно опустился на паркет, бросив свертки с продуктами там же, где и сел.
Накрыло меня всерьез, сил подняться не было. «Так и копыта откинуть можно», – тревожно пронеслось в голове. Я постарался освободить голову от любых размышлений о смысле бытия, потихоньку приходя в себя. Где-то через четверть часа мне удалась попытка встать на ноги. Даже шатало не особо. Держась за стенку, доплелся до кухни, разжег «на автомате» примус, поставил чайник – неполный, чтобы вскипел побыстрей. Затем вновь совершил поход в свою комнату, подобрал с пола пакеты с продуктами, прихватил заварку и опять осторожненько двинулся на кухню. Вскоре я уже отхлебывал горячий, крепко заваренный чай и закусывал чем бог послал, по-прежнему изгоняя из головы любые размышления. Да они уже и не проявляли былой настырности, не пытались взять за душу. Понемногу я успокаивался…
