За порогом стояла низенькая женщина, укутанная в черное с головы до пят, и ласково улыбалась. Грустные, глубоко посаженные глаза, как два черных паука в паутине мелких морщин, смотрели с молчаливым укором.
Увидев её Вера, быстро захлопнула дверь, намереваясь отпереть мешающие засовы, но в миг снова открыла. Промямлила:
– Извините… цепочки…
Закрыла.
Наконец, пусть не первого раза, но все замки поддались и девушка рывком распахнула дверь, нацепив на лицо, негласно, обязательную в этом случае улыбку.
– Доброе утро, сестра, – промолвила миссионерка, опуская глаза в легком кивке. – Я могу войти?
Руки у нее расслабленно висели, но ладони при этом были собраны в тугой замок. Мрачное одеяние монахини понуро шелестело, когда она устало переминалась с ноги на ногу.
Вера, не без укола горькой обиды, отметила, что, должно быть, учитывая вечерний час, монашка уже успела обойти с добрый десяток общинников. А ведь Избранная уже не первую неделю её ждала!
Тем не менее, девушка молча закивала, приветствуя гостью, и суетливо отступила, давая ей пройти.
– Как поживаешь? – ласково спросила женщина, переступая порог. – У тебя всё в порядке? Быть может тебе нужна какая-то помощь?
Монахиня положила руку девушке на плечо и участливо заглянула в глаза. Голос её, тихий, мягкий, четкий, словно эхом звенел в ушах. От его раскатов прячущееся глубоко внутри тепло, безумными волнами прокатывалось по телу. Вера нервно, суетливо и как-то совершенно потерявшись, отрицательно замотала головой. Потом вдруг подхватилась, опомнившись, и почтительно усадила гостью на кровать. Скомканное одеяло полетело куда подальше.
Вера налила в лучшую кружку воды и, почти неосознанно, всучила её служительнице церкви. Выполнив таким образом все приветственные ритуалы разом, сама уселась отчего-то по центру комнаты на качающуюся деревянную табуретку.
Миссионерка всю произошедшую суету восприняла спокойно и холодно, не убирая с лица ласковой полуулыбки. Когда девушка замерла, скрючившись, на своем сиденье, она еще несколько долгих минут не прерывала молчание. Женщина осматривалась, без зазрения совести, попивала водицу, о чем-то размышляла – оценивала по комнате хозяйку. Мысли её выдавали лишь брови: неухоженные, кустистые – они периодически взмывали вверх или причудливо изгибались. Это было единственное движение на каменном лице. Вера жадно ловила каждое изменение, стараясь разгадать настроение гостьи. Наконец, та обратила взгляд на девушку, внимательно её осмотрела, будто просканировала, и промолвила:
– Я пришла тебя поздравить!..
Вера счастливо разулыбалась не в силах скрыть своей радости. Обиды словно ушли на второй план. Ну и что, что ей потребовалось три недели, чтобы прийти и поздравить новую почетную жительницу общины, да что там – Избранную? Ну и что, что первые две недели девушка боялась лишний раз выйти из комнаты, опасаясь пропустить торжественный визит? Она же пришла!
– Мы все так рады за тебя! Это такая честь, такая награда… Тебя отметил святой дланью сам Господь!
Монахиня говорила ласково, нежно, внимательно глядя на Веру:
– Я сама была Избранной шесть раз! И это… О, это потрясающе! Жизнь внутри, наполняющая тебя… Ты словно пустой глиняный сосуд без нее, сухой и потрескавшийся…
И по мере того, как загорались глаза девушки, женщина добавляла речи темпа, торжественности и пульсирующего напряжения:
– Именно пустой! Нам всем так не хватает этой наполненности, какую только Бог может дать! Только с его благословения наша жизнь обретает этот божественный, недосягаемый смысл! И потом… Эта очищающая, невыносимо-ужасная, но такая желанная, блаженная, боль! Да!.. Бог так награждает нас! Я бы с удовольствием пережила это еще, еще и еще разы! Но Господь нашел другое применение моему бренному телу!
