До ужина я поговорил с Элли и Джеймсом. Мой брат казался вполне довольным, а вот Элли была немного сдержанна, без сомнения из-за ведьм, расположившихся на южном лугу. Сейчас, за ужином, я чувствовал исходившее от Джека напряжение.
Джек произнес перед едой молитву, и мы все, кроме мамы, сказали «Аминь!». Она просто терпеливо ждала, глядя на скатерть.
– Прекрасно снова оказаться вместе со всеми вами, – сказала она, когда мы закончили молитву. – Печально, что вашего папы уже нет, но давайте будем вспоминать о счастливых временах.
Отец умер зимой в первый год моего ученичества. У него были больные легкие, и даже мама со своими навыками целительницы не могла спасти его. Она очень тяжело это пережила.
– Я бы хотела, чтобы и остальные мои сыновья были здесь, – продолжила мама с грустью, – но у них сейчас собственная жизнь и собственные проблемы. Они в наших мыслях, и я уверена, что и они думают о нас…
Несмотря ни на что, мама старалась держаться бодро, но напряжение в комнате росло. Я заметил беспокойство Джека и Элли. В какой-то момент через открытое окно мы услышали доносившееся с южного пастбища пение. Это были ведьмы Пендла. Мама, не обращая на него внимания, продолжила говорить, но бедная Элли вздрогнула и готова была вот-вот расплакаться. Джек положил руку ей на плечо и поднялся, чтобы закрыть окно.
Джеймс, пытаясь разрядить обстановку, стал рассказывать о своих планах открыть в следующем году пивоварню. Но скованность и неловкость не оставляли нас до конца трапезы. Завершив ее, мы отправились спать.
Было так странно вновь оказаться в своей старой комнате. Я сел на плетеный стул и уставился в окно на двор фермы и поля, расположенные за северными пастбищами у холма Палача. Луна была яркой и лила серебряный свет на все вокруг, и я пытался представить, что вернулся в те дни, когда еще не стал учеником Ведьмака. Я напряг всю свою память и все свое воображение и на пару минут смог убедить себя, что отец жив, а мама никогда не уезжала в Грецию и по-прежнему помогает отцу на ферме и работает деревенской целительницей и повитухой.
Но я не мог бежать от правды. Что сделано, то сделано, и жизнь уже никогда не будет прежней. Я перебрался на кровать с сильным чувством потери и горя – до комка в горле. И еще долго не мог уснуть.
Билл Аркрайт пришел на следующий день. Его огромная черная собака Стрела через весь двор бросилась ко мне, а подросшие щенки Лапа и Нос держались рядом с ней. Я стал ее гладить, а щенки, повизгивая, бегали вокруг нас. Аркрайт нес свой огромный посох с большим клинком. Он шел с важным видом, и его бритая голова сияла на солнце. Ведьмак с севера выглядел гораздо более дружелюбным, чем в нашу первую встречу, и тепло мне улыбался.
– Что ж, мастер Уорд, рад нашей встрече, – сказал он. Но взглянув на меня, улыбаться перестал. – По твоему лицу видно, что случилось что-то плохое. – Он покачал головой. – Я прав?
– Да, мистер Аркрайт. Моя мама заключила союз с ведьмами Пендла. Ей нужна их помощь в борьбе против темных сил на ее родине. Она хочет, чтобы я, вы и мистер Грегори отправились с ней в Грецию и сразились там с богиней Ордин. Но учитель был вне себя, когда узнал об этом союзе, и ушел в Чипенден. Он сказал, что если я не последую за ним, то не смогу быть больше его учеником. Я разрываюсь между ними, мистер Аркрайт.
– Я не удивлен, мастер Уорд. Но могу понять реакцию мистера Грегори. Просьба твоей матери противоречит его убеждениям.
