Жестокая память: Как Германия преодолевает нацистское прошлое - страница 15

Многие из тех, кто был уволен со службы или осужден, разными путями уходили от возмездия и вновь оказывались на поверхности. Это касалось прежде всего промышленников, судейских чиновников, медиков, университетских профессоров. В одном из первых официальных выступлений канцлер Аденауэр именовал антифашистскую чистку источником «множества бед и несчастий»[80].

Обновление идейно-политических установок исторической науки, пересмотр ее косных традиций являлись необходимым компонентом демократического переустройства Германии. Такого обновления, однако, не произошло. Следствием краха Третьего рейха была идейно-политическая дезориентация, коснувшаяся представителей всех поколений. Об этом говорил, выступая перед студентами Тюбингенского университета, профессор Рудольф Штадельман: «Мы сбились с дороги в темном лесу… Мы ввязались в неведомую авантюру, потому что мы не могли себе представить, как все это будет развиваться»[81].

Летом 1947 г. еженедельник Die Zeit констатировал, что тогдашнюю социально-психологическую ситуацию определяло «вытеснение прошлого из коллективной памяти», осуществлявшееся под девизом: «Мне не к чему знать обо всем этом, у меня совсем иные заботы»[82]. Публицист Герд Телленбах констатировал: «Тот, кто называет немцев соучастниками массовых преступлений, должен рассчитывать на то, что его никто не услышит»[83]. Альфред Вебер с тревогой писал: «Воспримет ли основная часть молодежи (если мы отвлечемся от нескольких славных имен борцов и жертв) существовавший террористический режим как позор, разрушавший ее собственное достоинство? Этого я не знаю»[84].

Начинавшаяся холодная война превратила в непримиримых противников бывших союзников по антигитлеровской коалиции, а представителей прежней немецкой элиты – в потенциальных единомышленников и помощников правительств и оккупационных властей западных держав, обозначивших своею стратегической задачей противодействие Советскому Союзу. Желанного «расчета с прошлым» в Германии не произошло. «Немцы, – утверждал будущий нобелевский лауреат Генрих Бёлль, – все еще как бы и не проиграли войну, – то, что сейчас называют "поражением", "крахом", так и не дошло до их сознания и не было распознано как исторический шанс»[85].

Советская военная администрация в Германии и Социалистическая единая партия Германии были твердо убеждены в том, что ликвидация господства крупных капиталистов и юнкеров может служить единственной гарантией мирного, антифашистского развития страны и Европы. Именно поэтому в 1945–1947 гг. в советской оккупационной зоне была проведена радикальная аграрная реформа, предприятия, принадлежавшие нацистским преступникам, перешли в общественную собственность, предпринимались серьезные шаги в антифашистском обновлении духовной и культурной жизни.

Жестко и целеустремленно проводилась денацификация, острие которой направлялось против функционеров гитлеровской партии и представителей прежних правящих кругов. Продолжалось судебное преследование фашистских преступников, на Востоке Германии только в 1945–1946 гг. было осуждено более 18 тысяч активных нацистов и 520 тысяч удалено из административного аппарата[86]. Больше 100 тысяч бывших нацистов было интернировано советскими властями и сосредоточено в спецлагерях НКВД, в том числе и созданных на уже имевшейся «базе» нацистских тюрем и концлагерей