– Прости, что доставляю столько хлопот, – пробормотала она, лихорадочно моргая, и вдруг осознала, что сейчас расплачется. Как глупо. С чего бы ей плакать сейчас? Ведь рядом с Джихуном она чувствует себя в безопасности.
– Никаких хлопот ты не добавляешь. Ты больна. Мы все беспокоимся о тебе… И это бесит тебя, да? – Осознание, прозвучавшее в голосе Джихуна, еще больше огорчило Миён. Он так хорошо ее знал. Временами даже слишком.
– Это странно, – задумчиво произнесла Миён. – Я всегда думала, что я сильная. Но теперь понимаю, что внушила себе эту ложь. А сейчас я медленно вскрываю ее, и приятного в этом мало.
Джихун повернулся, и Миён пришлось поднять голову с его плеча и взглянуть ему в лицо.
– Что ты имеешь в виду? Какая еще ложь?
– Например, я говорила, что мне никто не нужен, кроме моей матери. Я говорила, что мне плевать на людей, которых я убивала, чтобы выжить. Я говорила себе, что я сильная. Что сумею справиться со всем, что принесет жизнь, но теперь…
Стоит ли рассказать Джихуну о снах? О том, что к ней приходит мать?
– Ты сильная, – погладил Джихун ее руки. – Один из самых сильных людей, которых я знаю.
Миён покачала головой.
– Я говорю не о физической силе. Хотя, по-видимому, и ее я лишилась. Я имею в виду, что начинаю понимать, от чего защищала меня мать. И не знаю, что делать теперь, когда ее больше нет.
Джихун кивнул:
– Понимаю. Она была твоим миром. Тебе нелегко смириться с ее смертью.
– Значит, ты понимаешь, что я не могу просто забыть о прошлом и двигаться дальше.
– Хочешь сказать, тебе не нравится наша забота? – Джихун нахмурился.
Миён не знала правильного ответа на этот вопрос, поэтому взяла чай, который уже успел остыть.
– Я говорю, что не привыкла к таким вещам. Люди полдня ждут меня в больнице и настойчиво зовут на семейные ужины. Я чувствую себя обузой.
– Ты не обуза. Именно так и поступает семья. И ты тоже часть нашей странной, ненормальной семьи. Ты ведь знаешь это, верно?
Миён не смогла ответить. Если она скажет «да» – значит ли это, что она забыла Йену? Если она скажет «нет» – значит ли это, что она никогда больше не сможет рассчитывать на эти отношения? Она всегда думала, что, стань человеком, это бы все упростило, но каким-то образом все, наоборот, стало сложнее. Она покачала головой.
– Ты возненавидишь меня, если я скажу, что еще не знаю?
Джихун взял ее руки в свои.
– Конечно, не возненавижу. Я тоже многого не знаю. Вон Сомин подтвердит.
Миён рассмеялась и поняла, что именно этого он и добивался. Поднять ей настроение. Джихун делал это лучше всего. Она прижалась лбом к его лбу.
– Я точно знаю одно. Несмотря ни на что, я могу доверять тебе.
– Всегда, – прошептал Джихун, затем наклонился, поколебавшись мгновение, прежде чем коснуться ее губ. Как будто спрашивал разрешения.
Миён улыбнулась и подалась ему навстречу. Поцелуй был сладким. Утешающим. Нежное прикосновение губ, которым он жаждал успокоить ее тревоги. Но сейчас Миён не хотелось ничего сладкого. Не хотелось легкости или уюта. Она хотела перестать думать. Поэтому она повалила Джихуна на спину и села на него верхом. Он удивленно ойкнул, его руки упали на ее бедра. Она прикусила его губу и услышала, как Джихун резко вдохнул. Миён улыбнулась, подумав, какую власть имеет над ним сейчас, и наклонила голову, чтобы углубить поцелуй.
Джихун сжимал руки на бедрах Миён все сильнее, пока она целовала его все настойчивее. Она хотела полностью раствориться в нем, лишь бы больше не нужно было оставаться самой собой.
