Мика, закусив нижнюю губу, спускалась по лестнице вниз. Колесников шёл сзади. Она слышала его лёгкие шаги за спиной, шорох его одежды, еле уловимое дыхание и нервничала ещё больше. Ну куда это годится?
Из квартиры Тихоновой на весь подъезд то и дело раздавались вопли, крики, звон и грохот.
– Решила сбежать? – наконец нарушил молчание Колесников.
Мика лишь неопределённо повела плечом.
– Тоже не любительница экстремальных видов спорта? – снова спросил он, поравнявшись с ней.
Она непонимающе взглянула на него.
– Женские бои – это ж капец какой экстрим, – пояснил он с усмешкой, распахивая перед ней дверь на улицу.
– А-а, – кивнула она. – Ну да. Очень даже не любительница.
Потом подумала: может, надо тоже что-то сказать? Молчание было неудобным, острым, напряжённым. Но он же больше ничего не говорит, значит, и ей необязательно. И хотя идёт рядом, конечно, но на небольшом расстоянии, держа руки в карманах.
Они пересекли двор, дошли до подъезда Мики.
– Тебя проводить? – спросил он, подняв глаза на её окна. Кухонное было тёмным, в комнате – мерцало голубоватым. Видимо, бабка смотрела телевизор, поджидая её.
– Нет, не надо, – торопливо отказалась Мика.
– Ну тогда пока, – вместо улыбки он приподнял уголок рта.
Она кивнула и устремилась в подъезд. Сердце колотилось гулко, заглушая собственные шаги. На второй этаж она взлетела стремительно, а возле квартиры остановилась. Простояла так несколько секунд, выравнивая дыхание. Вроде успокоилась.
Но потом, ночью, не спалось. И думалось почему-то вовсе не о дикой потасовке на вечеринке у Веры, не о наездах Громовой, а об этих нескольких мгновениях, незначительных, но смутно-волнующих.
11. 11
В понедельник Оксана Громова , прямо с утра, выловила Мику возле гардероба и извинилась.
– Я это… погорячилась малость… Бывает… Ты это… извини.
– Бывает, – равнодушно согласилась Мика. Она и думать забыла про нападки Громовой.
– Значит, мир? – Оксана выставила вперёд кулак и, очевидно, ждала какого-то ответного действия. Мика вопросительно посмотрела, не совсем понимая, что та от неё хочет. Тогда Громова несильно ткнула кулаком ей в плечо и сама закончила: – Мир.
Поднимаясь в класс, Мика думала, как, интересно, будут общаться между собой остальные девчонки, они же с таким остервенением дрались в пятницу. Она вот точно не смогла бы вести себя как ни в чём не бывало. Если б её кто-нибудь из них ударил – ни за что не простила бы.
Но, войдя в класс, Мика обнаружила, что никто ни на кого зла не таит, никого произошедшее не смущает. Девчонки общались друг с другом, как и раньше, до той вечеринки. А потасовку вспоминали со смехом.
Сгрудившись кружком у окна, смотрели запись Жоржика с его телефона и ухохатывались, отпуская по ходу реплики.
– Бедный Лёшка! Громозека, ты ж ему чуть хребет не сломала!
– Ага! Это ещё большой вопрос – кто кому чуть хребет не сломал! У меня от его лап синячищи!
– Алька как мартышка скачет!
– Блин, вот почему у меня спина болит!
– А Тиша-то! Тиша! Сколько энергии! Сколько ярости! Хабиб отдыхает!
– О-о-о, глядите-ка, Скороходова заголила грудь! Вау!
– Да где там вау? Не льсти ей.
Мика взирала на них молча, стараясь не выказывать недоумение. Всё-таки она никак не могла привыкнуть к местным нравам.
Соня Рогозина тоже не разделяла всеобщего веселья. Но если сначала она просто косилась на девчонок с деланым безразличием, мол, не позвали меня с собой, ну и ладно, не очень-то и хотелось. Но когда кто-то из них громко воскликнул, что если б не Онегин Тише бы не поздоровилось, Соня аж лицом потемнела.
