– Что на тебя нашло? – первым нарушил он напряжённое и красноречивое молчание.
– Ничего, – удалось произнести почти ровно, но дикое сердце от его близости так бесновалось, что катастрофически не хватало воздуха.
– Тебя кто-то расстроил? У тебя настроение плохое?
– Нормальное. Обычное...
– Не похоже, – ответил он, продолжая буравить её взглядом. – В пятницу ты мило улыбалась, не возражала встретиться. А тут вдруг ни с того ни с сего взъелась… только вот за что? Я тебя разве чем-то обидел? Ты скажи.
– Не понимаю, о чём ты. – А вот сейчас голос сдал, заметно дрогнув.
– Слушай, давай только без этих «не понимаю, не знаю, ничего не было». Я вроде с ума не сошёл, ты, надеюсь, тоже. И мы оба прекрасно помним, что было в пятницу.
Он и говорил иначе – обычно слегка растягивал гласные, отчего речь казалась неторопливой, лениво-благодушной. А сейчас – чеканил слова резко, жестко, напористо. Будто рубил. Давил на неё, неосознанно придвигаясь всё ближе.
– Мы договорились встретиться в воскресенье в пять. Так?
Мика было собралась вновь возразить, но наткнулась на его непривычно жёсткий и пронзительный взгляд и промолчала. Он прав – продолжая этот концерт наедине, она сама будет выглядеть как дура.
– Я пришёл, – продолжал он твёрдо, – прождал три часа. Ты меня прокатила, ладно. Бывает. Передумала там, не смогла, ещё что-то… неважно. Но почему не сказала? Я звонил сто раз. Боялся, что с тобой что-то случилось. Домой к вам прибегал. А теперь ещё этот спектакль в классе. Что это было, я не понял. Для кого?
Она не отвечала.
– Ну так что? К чему была эта интермедия? И почему ты не пришла?
Мика молчала, ни объясняться, ни оправдываться она не желала. Во-первых, и сказать тут нечего, кроме правды, но тогда она подведёт Лёшу, чего ей совсем не хотелось. А во-вторых, это даже хорошо в каком-то смысле – пусть ломает голову, терзается неизвестностью. Пусть ему будет плохо так же, как ей!
– Мика, ты же, вроде, адекватная. Таких диких перепадов настроения я за тобой не замечал. Так что случилось, чёрт возьми? – наседал он. – Тебе про меня кто-то что-то наплёл? Сонька? Вера? Но давай это обсудим. По крайней мере, я имею права знать.
– Я просто не хочу иметь с тобой ничего общего, вот и всё, – раздражённо ответила Мика.
– А в пятницу хотела, – заметил он.
– В пятницу тоже не хотела, – с напускной холодностью возразила она. – Просто было неловко отказать, ты же защитил меня…
– Оу, – усмехнулся он. – А сегодня, стало быть, уже ловко.
С минуту они стояли молча, друг напротив друга, сражаясь взглядами. Это было трудно вынести. Потому что его взгляд, казалось, буквально прожигал её насквозь, аж больно.
А потом Колесников вдруг порывисто подался к ней. Она и моргнуть не успела, как на затылок легла его ладонь, горячая, крепкая, даже жёсткая. Не давая опомниться, он притянул её к себе и впился в губы поцелуем.
Это произошло так неожиданно, что она растерялась. Беззвучно ахнув, приоткрыла рот, и тут же почувствовала, что поцелуй стал ещё более напористым, глубоким и наглым, но, что уж скрывать, приятным. Сердце ухнуло вниз, дыхание перехватило, пол поплыл под ногами. Несколько долгих секунд слабости слились в одно упоительное мгновение, которое вдруг разорвал звонок с урока.
Мика резко отпрянула, оттолкнула от себя Колесникова, зло шикнула на него:
– Убери от меня свои руки! И никогда, слышишь, никогда не смей даже близко ко мне подходить!
