Улыбка ему шла – она казалась искренней и доброй и невольно вызывала желание улыбнуться в ответ. Так Мика и сделала.
– Очень приятно.
Она потянулась к раскладушке.
– Я отнесу. Чего ты будешь таскать… – забормотал он.
Сунул босые ноги в шлепки, выдернул из замка ключ и вышел в подъезд.
Мика последовала за ним.
– А надолго ты сюда? – не оборачиваясь, спросил Лёша.
– Не знаю пока.
– А откуда ты?
– Я в центре жила. На Карла Маркса.
– У-у, ничего тебя занесло… А учишься где-нибудь?
– Да, в двадцать четвёртой.
– Это ж тоже в центре? А в каком ты классе?
– В одиннадцатом.
Лёша остановился перед их дверью.
– Я тоже, только в семьдесят третьей. Тут рядом. Далеко тебе будет ездить…
Мика пожала плечами – а что поделать?
Раскладушку этот Лёша не только занёс, но и извлёк из чехла, а потом и разложил.
– Тут вот пружинка прорвала ткань, видишь? Торчит. Не поранься.
– Спасибо, – улыбнулась Мика, поблагодарив его в который раз за вечер.
Уже и неудобно было раз за разом повторять "спасибо", а он всё не уходил. Заметил, что в серванте одна из дверок провисла, и сразу деловито спросил:
– Есть отвёртка?
– Поздно уже.
– Да тут делов-то одна минута… Подтяну быстренько лягушку, и всё нормально будет.
– Нет у нас отвёртки, – вмешалась бабка. – Завтра приходи со своей.
– Ну можно ножом попробовать…
– Что, Лёшка, – усмехнулась бабушка, – Мика понравилась?
И тут богатырь так густо залился краской, что светлые волосы стали казаться совсем белыми.
– Да просто не люблю, когда что-то сломано, – буркнул он и сразу же засобирался к себе.
– Ба, ну зачем ты так с человеком? – укоризненно спросила Мика, когда дверь за Лёшей захлопнулась. – Смутила беднягу.
– А чего тут смущаться? Дело молодое.
Но на следующий день Лёша всё же пришёл с инструментами. И дверцу им подтянул, и полку для книг прикрутил, и шифоньер по просьбе бабки передвинул, поставив поперёк комнаты, чтобы у Мики был свой закуток.
7. 7
Лёша Ивлев оказался прав – ездить в школу оказалось очень далеко, но это ещё полбеды. Хуже то, что это было крайне сложно и муторно: с двумя неудобными пересадками.
С неделю так помыкавшись, Мика решила, что права бабка – зачем себя истязать, когда в пяти минутах ходьбы есть районная школа. Не хотелось, конечно, покидать родной класс, но этот квест с препятствиями измотал её до невозможности. А ведь ещё даже холода не настали.
Лёша, который почти каждый вечер к ним наведывался, тоже закидывал удочки: то в красках расписывает, какая у них хорошая школа и какой дружный класс, то обронит, что было бы здорово, если б Мика училась с ними…
Бабка довольно быстро всё уладила, хотя ворчала, что пришлось мотаться по городу с больной спиной. Но с октября Мика перевелась в новую школу.
Зачислили её в 11 «Б», в тот же класс, в котором учился Лёша Ивлев. Это было хорошо. С ним появиться не так страшно, думала Мика. Не то чтобы она слишком уж боялась, но всё-таки нервничала. Неизвестно же, что и как будет. Вдруг её примут в штыки?
Робостью Мика не страдала, но с людьми сходилась тяжело. Особенно со сверстницами. Всякое случалось, и плохое тоже. Такое, что хочется забыть, но оно вечно всплывает в самый неподходящий момент. Вот и сейчас вдруг вспомнилось, как в тринадцать лет её отправили в летний лагерь. Она так радовалась, что поживёт хоть немного без отчима – он уже тогда ей осточертел. Так рвалась в этот лагерь, ждала, дни считала, а попала во враждебную обстановку.
