– Простите, не предполагала, что моё появление произведёт такой фурор. Планировала остаться незамеченной среди нескольких десятков гостей.
– Прийти в компании Парето и остаться незамеченной? – Громкий смех привлекает к нам внимание окружающих, приковывая ненужные взгляды.
Мне хочется забрать Тасю и уйти, чтобы избавиться от компании этого человека. Короткая беседа между ним и Островским на приёме дала понять, что отношения мужчин напряженные. В любом случае нужно отвечать коротко и сухо, чтобы Воронов сам понял, что пора удалиться.
– Не вижу ничего выдающегося, – пожимаю плечами, выискивая глазами дочку среди множества детей. – Большинство мужчин были в компании привлекательных девушек, но их появление вас не удивило.
– Лена, а вы давно знакомы с Островским?
– Недавно, – размытый ответ, который не даёт Воронову никакой конкретной информации.
– А вы знаете, почему он получил прозвище Парето? – наклоняется, оказываясь так близко, что в нос врезается приторный запах парфюма.
– Знаете, Антон Олегович, я привыкла обращаться к людям по имени.
– Так вот, Лена, – словно не слышит меня, продолжая. – Константин Сергеевич Островский – человек умный, хитрый и скользкий. Его способность просчитать игру от начала до конца и достичь поставленной цели феноменальна. При этом он не гнушается никакими средствами для достижения этой самой цели, ступая по головам и оставляя после себя уничтоженные жизни – в физическом или же моральном смысле, неважно. Он никогда не тратит время впустую, не совершает действий, неспособных привести к результату, и достигает цели, изменяя переменные с выгодой для себя. Мой непосредственный начальник, Зарецкий Анатолий Владимирович, однажды выдвинул предположение, что Константин Сергеевич руководствуется законом Парето, известного социолога восемнадцатого века, и чётко соблюдает правила, грамотно распределяя затраченные усилия. Вот так и закрепилось за ним прозвище, хотя сейчас уже никто не вспомнит, откуда и почему оно появилось. Если вам интересны детали, прочтите.
Всё, что поведал мне Воронов, было сказано Викторией на приёме. В том, что Островский невероятно умён, сомнений нет, а его точка зрения в вопросе достижения необходимого результата посредством устранения препятствий мне известна. Только Воронов всё это говорит с нажимом, ядовито, смакуя каждое слово и наблюдая за моей реакцией.
– Зачем вы всё это мне рассказываете?
– Чтобы вы понимали, Лена, кто такой Островский и чем вам может грозить связь с ним.
Вспыхиваю, словно спичка, желаю возмутиться, но вовремя вспоминаю, что лишь выдам себя, вступив в полемику с Вороновым.
– А с чего вы взяли, что у нас связь? Разве не может мужчина провести время с женщиной, не связывая отношения постелью?
– Такому, как Островский, в отношении вас надеяться не на что. – Противный смех окутывает, вызывая приступ тошноты. – Ну правда, кто посмотрит на это? – с нажимом проводит пальцем по щеке, указывая на шрам Парето. – Скажу по секрету, – переходит на шёпот, – тело у него в таких же шрамах. Зрелище омерзительное.
Слова Воронова никак не сочетаются с впечатлениями, полученными неделю назад, когда я, прикасаясь к неровным отметинам, не испытывала отвращения. Вероятно, я неправильная, и то, что в людях вызывает отторжение, меня манит.
– Есть люди, прекрасные лицом, но ужасные внутри. И это куда страшнее шрамов на теле, потому что гниль остаётся гнилью, каким бы дорогим парфюмом ни старались залить тошнотворный запах.
