– А мой муж, получается, неродного ребёнка воспитывал?
– Получается, – соглашается Костя, уплетая мясо. – Подобных случаев миллион, если не больше. Я тоже не своего ребёнка воспитывал.
– Ну знаете… – возмущена настолько, что готова прямо здесь выплеснуть на Островского своё негодование. – Вам нужно было немного времени, а из этого всего, – машу перед его носом телефоном, – получается, у вас долгоиграющие планы на нас.
– Планы немного скорректированы, Лена, – становится серьёзным и сосредоточенным. – Снова. Мне нужно несколько месяцев.
– Несколько? – сглатываю подступающий ком и пытаюсь дышать. И два-то приведут к ужасным последствиям. Для меня. Островский равнодушно через меня перешагнёт и исполнит задуманное, а мне лишь останется оплакивать погибшего мужа. – Я на такое не подписывалась.
– Подписывалась, – указывает на безымянный палец с кольцом. – Причём многократно и на каждой странице.
– Если бы я могла, сию же секунду аннулировала бы договор, – шиплю, тем самым доставляя Косте удовольствие.
– Если бы, – улыбается. Вообще, сегодняшний день перенасыщен отличным настроением Островского. – Но теперь тебе придётся принять любые условия, выставленные мною. Напоминаю, на кону безопасность твоей дочки. Нашей дочки, – уточняет.
– Всё это неправильно.
– Заканчивай быть моралисткой и превращайся в Островскую. Фамилия обязывает. Кстати, на следующей неделе День города. В центре будет праздник: концерт, развлечения, в особенности для детей. Мы должны появиться. С Таисией, как ты понимаешь. И она должна называть меня папой.
– Она не будет, – мотаю головой, уверенная, что он не сможет приказать Тасе.
– Будет. Сама спросила разрешения. Я дал добро.
– Когда?
– Сегодня утром.
– Прекратите обрабатывать моего ребёнка! – повышаю голос, обращая на нас внимание соседних столиков.
– Нашего. Я просто напоминаю.
– Вы… вы… – задыхаюсь от негодования.
– Сволочь? – Костя скалится, ожидая от меня оскорблений в свой адрес.
– Непробиваемый! – вспоминаю характеристику, озвученную Гришей.
– Это общеизвестный факт. Придумай что-нибудь новенькое, – с аппетитом поглощает мясо, опустошая тарелку. – Знала, за кого выходила замуж.
– Не знала, потому что была участником вашей игры с того самого момента, как переступила порог дома Аронова. Более того, находилась в неведении до вчерашнего дня, когда вы наконец соизволили ввести меня в курс дела.
– Перестань «выкать». Я твой муж.
– Не могу, – растерянно смотрю на Островского.
Мысленно повторяю: «Костя, Костя, Костя…» А язык не желает произносить.
– Почему?
– Просто не могу, – ухожу от ответа.
Как только я произнесу «Костя», выстроенная мною стена, отделяющая от чувств к Парето, рухнет, сделав уязвимой. Таким способом я абстрагируюсь, чётко обозначив границы дозволенного по отношению к нему. Секс – это ещё не любовь, фиктивный брак не семья, а роли, которые мы исполняем, искусственно созданы. Сдержать себя, не рухнув в Островского, – моя основная задача. Иначе, оставшись без него, не выберусь.
– Константин Сергеевич, поздравляю с прекрасным событием в жизни! – От неожиданности шарахаюсь в сторону, потому что, зациклившись на Косте, не сразу замечаю подошедшего мэра.
Островский поднимается и пожимает ему руку. Скупой жест благодарности. И даже представить не могу, насколько Парето внутри выворачивает. Правила приличия, не позволяющие прямо сейчас свернуть шею Зарецкому.
