Парни делали то, что хотели. Им не было интересно, где в майке девчонки находится жук. Их руки искали там что-то другое. Искали и, естественно, находили.
Две другие девочки смотрели на происходящее неодобрительно. Одна завидовала своей подружке, представляя себя на ее месте. Другая, напротив, жаждала оказаться на месте парней и вспоминала, как однажды прикасалась к тому, что сейчас трогали ребята…
Тьфу…
Я смачно и со злостью плюнул на газон. За что бог так жестоко поступил со мной? Идиотское чутье! Дети и дети, блин… Резвятся себе – и ладно… Так ведь нет, словно скальпы с них для меня снимаются, мозги наружу выворачиваются. Смотри! Пожалуйста!
Тьфу…
Я залпом допил вторую банку. На этот раз мне удалось попасть в мусорный контейнер. Хоть что-то у меня в жизни еще получалось.
А может, послать к чертям собачьим свои принципы, спустить в унитаз мораль и пойти к Наташе? Витиеватыми фразами прогнать Анну Андреевну из комнаты и пару раз поискать жука, только не как эти дети, а по-взрослому?
Я грустно улыбнулся. Моя защитная реакция все еще действует. Арсенал пошлых шуток не исчерпан. Разве не повод для радости? Нет? Ну, значит, повод для того, чтобы выпить!
Какой все-таки парадокс: я люблю Наташу, люблю с детства, когда чувства чисты и их не может погасить ничто; она, в свою очередь, любит Пашку. Наташа для меня – идеал женщины (все никак не могу поверить, что у нее крыльев за спиной нет), идеал, в том числе и потому, что она всегда была верна Пашке, не поощряла мои попытки флиртовать и уж конечно не набрасывалась на меня. И что же это такое получается? Пашка улетает, говорит, что вернется, целует Наташу в губы, долго так целует, а по прошествии двадцати минут после старта Наташа начинает домогаться меня. Вот тебе и поворот. С одной стороны, выходит, что она теперь легко может стать моей девушкой, но с другой – получается так, что такая она мне уже и не нужна вовсе. Не за предательство ведь я ее люблю… Да еще и эти дебильные наркотики!
Я вспомнил все неловкие ситуации, в которых оказывался по вине Наты.
Теперь все звоночки сложились для меня в четкую мелодию. Наташа не стала другой – она просто плавно продолжила свое развитие. И я на секунду представил, что станет с ней дальше, если она не свернет с этой дороги. Пожалел и порадовался тому, что не могу видеть правду о ней. Дар распространялся только на людей незнакомых и не важных для меня.
И что же делать?
Извечный русский вопрос. Многое к нему в ответ зарифмовывали…
Остается, пожалуй, только пить. Вот напьюсь – авось, само все рассосется.
Только вот с каждой выпитой банкой мне становилось все хуже. Не рассасывался узел внутри меня, а, наоборот, распухал, образовывал снежный ком, который обстоятельства ставили на гору прямо за моей спиной. Покатится и раздавит…
Я закрыл глаза и откинул голову. Мир закрутился гигантским пропеллером вокруг. Электрическим штопором он вынимал из меня пробку, подталкивая выпитое прямо к горлу. Я решил уже идти домой и даже встал, когда резкая вспышка заставила меня упасть на колени.
…Я увидел лицо. Пашкино лицо. Бледное и неживое. И голову увидел. Отдельно от тела. Он лежал, как пластиковый манекен. Сломанный. В луже запекшейся крови…
Через долю секунды видение исчезло.
Что же это? Пашка умрет?
Я добрел на четвереньках до кустов и оставил там содержимое своего желудка.
Стало немного легче. Я смог даже нормально встать на ноги. В голове полный сумбур. Никогда еще я не видел правды про близких мне людей в любой ее ипостаси.
