– Марк, приветствую тебя. Ты как, как твое здоровье дорогой.
– Привет. Какими судьбами, давно не слышал тебя. У меня все хорошо, ты как?
– Лучше всех, как обычно. Ты сейчас в каком звании?
– Майор еще, не хотят повышать, хотя уже пора.
– Вот и я тебе говорю, что пора, – следователь сделал паузу, – смотри, у меня агент у тебя сидит за наркотики, Вовка дармоед. Он сегодня шепнул, что у тебя побег планируется.
– Да, ладно?
– Прохладно. Ты время ему скажи, когда он сможет бежать, только его не трогай, пусть дальше сидит, а вот второго поймай, полковник.
– Понял, – майор положил трубку, с улыбкой на лице, так как после такого дела, ему точно светит повышение.
Автозак в это время возвращался в изолятор, вез обратно задержанного, Владимир Пастуховский всю дорогу нервничал. У него была мнимая клаустрофобия, он по телевизору передачу видел и сделал заключение, что у него очень обостренные признаки этой болезни. Мужчину отвели в ту же камеру, где находились еще несколько новых людей и Маслов. Один из конвоиров, сообщил, что сегодня в три часа ночи, он может совершить побег.
Владимир в камеру зашел еле передвигая, он инсценировал, что его сильно избили, показывая несправедливости правоохранителей всем своим видом. Мужчина со стоном сел на спальное место, скрутился калачиком и закрыл глаза. Григорий, как истинный спасатель, проявил себя в своей эмпатии, чтобы помочь ближнему, он к подошел страдающему.
– Все хорошо, может воды принести?
– Здесь нельзя пить воду из крана, она опасна для здоровья, – прошептал Владимир.
– За что тебя так?
– Не знаю, я не виноват, утром пошел в магазин, купить детям молока, остановили, спросили паспорт и увезли в изолятор, утром вызвали на допрос, – мужчина застонал от боли, – целый день били, чтобы я признался, что у меня нашли наркотики, – Владимир сделал паузу, – я признался, не выдержал, теперь не знаю, что делать, как быть.
– Плохо, друг, все плохо.
– И не говори, сейчас двадцать пять лет дадут и ни детей с женой не увижу, сгнию в этой камере, хоть беги отсюда, жизнь несправедлива.
– А что реально отсюда сбежать?
– Есть возможность, я возьму тебя собой, если ты мне поможешь передвигаться, а то я самостоятельно не смогу передвигаться.
Григорий задумался, ведь с ним также поступят. Все на него повесят, не сможет он доказать, что не виноват, а если сбежит, то сможет начать другую жизнь, поменяет внешность, документы другие сделает.
– Я согласен, – сухо ответил мужчина Владимиру и ушел в другой угол камеры, обдумывая свою судьбу.
Его размышлениям помешал скрип двери в камеру. Она открылась, в нее зашли несколько конвоиров и вывели всех осужденных, кроме Владимира и Григория. Один из охранников, когда уходил, ударил Пастуховского дубинкой и громко сказал, что его смена заканчивается в семь часов утра. Он в пять часов зайдет к нему, чтобы размяться.
Маслов встал в ступор. Он понимал, что его не просто так оставили в камере с Владимиром. Испугался, что его тоже будут бить и выбивать признания об убийстве его семьи и свидетеля. Мужчина был в ужасе, что с ним творилось, о том, что справедливости в стране не добьешься. Мужчина сел на лавочку перед столом, обхватил голову руками и задремал. Григорию приснился сон, как он сидел в комнате, на большой кровати, застеленная белым пастельным бельем, а перед ним стояли, обнявшись между собой дети и жена, они улыбались и смотрели на него, вокруг них сиял бело-желтоватый свет.
